Роза Марена

Сотрудник службы «Помощь в дороге» представился Питером Словиком. Он очень внимательно выслушал Рози и ни разу ее не перебил. Она рассказала ему почти все, потому что, подумав, пришла к заключению, что нельзя полагаться на доброе расположение незнакомых людей, если ты в разговоре с ними будешь неискренней и утаишь хотя бы часть правды о себе – от стыда или из гордости, все равно. Она рассказала ему почти все, кроме одной очень важной вещи. Но она просто не знала, как выразить это словами. Как выразить ощущение полной незащищенности. Как объяснить, что она себя чувствует неготовой к тому, чтобы жить в этом мире. Ведь только в последние восемнадцать часов до нее начало доходить, что она совершенно не знает жизнь – почти все, что она знает о жизни, она знает лишь по телепередачам и по газетам, которые муж приносил домой.

– Как я понимаю, вы уезжали, не думая ни о чем. Просто поддались порыву, – сказал мистер Словик. – Но пока вы ехали в автобусе, вы, наверное, успели подумать о том, что вы будете делать и куда вы пойдете, когда доберетесь до нужного места. Есть какие-то мысли?

– Я подумала, может быть, я для начала найду гостиницу. Знаете, только для женщин. Такие еще остались?

– Да, у нас в городе я знаю три. Только в самой дешевой из них цены такие, что вас разорят за неделю. Это дорогие гостиницы для состоятельных дам, которые приезжают в город, чтобы развеяться – походить по магазинам… или в гости к родным, которые не имеют возможности поселить их у себя.

– Ага, – приуныла Рози. – А если мне обратиться в Ассоциацию молодых христианок?

Мистер Словик покачал головой:

– Их последнее общежитие закрылось еще в девяностом году. У них были большие проблемы со всякими психованными и наркоманками. В общем, пришлось закрыться.

Ее охватила секундная паника, но потом она вспомнила о тех людях, которые спят на полу, обнимая во сне перетянутые клейкой лентой мусорные мешки со своим нехитрым имуществом. В крайнем случае буду спать здесь, сказала она себе.

– А у вас есть какие-нибудь предложения? – спросила она.

Пару секунд он просто смотрел на нее, задумчиво постукивая по нижней губе кончиком шариковой авторучки, – самый обыкновенный мужчина, плюгавенький, с непримечательным лицом и водянистыми невыразительными глазами, который, однако, увидел ее и поговорил с ней, а не послал куда подальше. И еще он не сказал, чтобы я наклонилась поближе к нему, потому что он хочет поговорить со мной очень серьезно, добавила она про себя.

Словик, похоже, принял решение. Он расстегнул свой пиджак (скромный полиэстеровый пиджачок из магазина готового платья, который явно знал лучшие времена) и достал из внутреннего кармана визитную карточку. На той стороне, где под логотипом «Помощи в дороге» было отпечатано его имя, он вывел адрес – аккуратными печатными буквами. Потом он перевернул карточку и расписался на чистой стороне. Он писал так размашисто, что роспись едва уместилась на карточке. Рози стало смешно. Эта роспись напомнила ей один случай из американской истории, который они разбирали на школьном уроке. Учитель рассказывал, почему Джон Хэнкок, подписываясь под Декларацией Независимости, написал свое имя такими большими буквами. «А чтобы король Георг прочитал без очков», – якобы заявил Джон Хэнкок.

– Я разборчиво написал? – спросил мистер Словик, протягивая Рози карточку. – Вы разберете адрес?

– Дарем-авеню, 251.

– Замечательно. Положите ее к себе в сумочку и постарайтесь не потерять. Когда вы придете на место, может так получиться, что вас попросят ее показать. Сразу вам объясню, куда я вас направляю. Это что-то вроде приюта. Убежище для женщин, которые слишком многого натерпелись в жизни. Называется «Дочери и сестры». Заведение уникальное в своем роде. Судя по тому, что вы мне рассказали, вас там должны принять.

– А долго мне можно будет там оставаться?

Он пожал плечами:

– Я так думаю, все зависит от каждого конкретного случая.

Так вот кто я теперь, не без горечи подумала Рози. Конкретный случай.

Наверное, он догадался, о чем она думает, потому что он улыбнулся. Его улыбка была некрасивой – скорее всего из-за некрасивых зубов, – но зато теплой и искренней. Он прикоснулся к ее руке. Немного неловко и робко. И тут же отдернул руку.

– Знаете, миссис Макклендон, если муж издевался над вами так, как вы говорите, то ваша жизнь уже повернулась к лучшему… вы сами ее изменили к лучшему, что бы ни ждало вас впереди.

– Да, – сказала она. – Я тоже так думаю. В конце концов, если меня там не примут и я ничего себе не найду, я ведь всегда могу переночевать здесь на полу, правильно?

Он аж скривился:

– Ну до этого, я думаю, не дойдет.