Роза песков

-- Жениху в глаза один раз посмотри – больше не надо. Потом потупишься, отец место укажет – сядешь. К месту пойдешь – слегка бедрами качни, чтобы ткани заколыхались. Пусть он тобой заинтересуется, пусть ты ему понравишься!

Раздраженная суетой, хихиканьем и шепотками теток и дерганьем за волосы Наталья сварливо спросила:

-- А если не понравлюсь?! Что, он договоренности прервет, от моего приданого откажется и назад в город ускачет?

Ай-Жама поставила пиалу на стол так резко, что чай плеснул на темное дерево. Подскочила к Наталье, одним жестом удалила из шатра гомонящих служанок и «добила» Хуш взглядом – та, пусть и недовольно, но покорно последовала к выходу.

-- Послушай меня внимательно, Нариз-роха, -- Ай-Жама возвышалась над сидящей на коленях Натальей, невольно заставив падчерицу поднять лицо и смотреть снизу вверх, -- Если ты будешь вести себя как капризная дура – этот брак может сорваться. Такое редко, но бывало. Я, -- тут она постучала себе пальцем в грудь, -- не дам тебе позорить имя отца и стойбища. Увижу, что делаешь наперекор, расстрою брак. Так и знай! И ты мгновенно из любимой дочери превратишься в позор стойбища. У людей языки длинные, да и память не короткая. Пусть отец и любит тебя, но такого позора не потерпит – отдаст за любого, кто посватается. Так что, смотри мне, -- теперь она пальцем потыкала в лоб упрямой девице, -- или веди себя пристойно, как положено дочери Барджан айнура, или будешь всю жизнь локти кусать в нищете.

У Натальи от злости раздувались ноздри и чуть не сводило мышцы нижней челюсти, так крепко она сжала зубы. Очень уж хотелось ей открыть рот и послать всех подальше. Однако, она сдержалась – понимала, что здесь, на этой территории Ай-Жама всегда будет сильнее.

Старшая жена крикнула, и служанки робко, на этот раз – молча, вернулись к прерванной работе – заплетали косички, смазывали проборы волос душистым маслом, его же нанесли и на брови, и на щеки. Нижнюю рубашку из тонкого белого батиста, украшенного ярко-алой вышивкой, на нее натянула Ай-Жама лично. Хуш подала довольно узкие штаны – пусть их и не носили каждый день, но почти все степнячки умели скакать верхом и имели подобные в гардеробе. Сверху накинули тонкий шелковый халат алого цвета с плотным, под горло, запахом. Затем последовал черед плохо гнущегося от золотой вышивки, богато расшитого, изумрудно-зеленого сарпона.

По сути, сарпон – такой же халат. Точно также кроится по прямой, только ткань для него берется плотнее и дороже. Здесь он заменяет пальто. У Натальи в сундуке лежало два сарпона, но попроще, для каждодневной носки. Свадебный отличался не только вышивкой, но еще и изрядной тяжестью – по подолу и манжетам шел плотный ряд свисающих золотых монеток, оттягивая и без того тяжелую ткань. Завязывать его не стали – нарядный длинный пояс с вышивкой просто свисал, вставленный в специальные петельки на талии.

На голову закрепили забавную шапочку, похожую на шляпку-таблетку, увешанную цепочками, монетами, и сбоку – огромной брошью с алым камнем.

«Интересно, это стекляшка, или действительно рубин таких размеров?». В камнях Наталья разбиралась не так, чтобы слишком хорошо, но уж стекло могла отличить, только времени на то, чтобы рассмотреть получше у нее не было. Поверх шапочки накинули огромное полотнище полупрозрачной ярко-желтой ткани. Ай-Жама отправила одну из служанок проверить дорогу, и когда та вернулась и торопливо закивала головой, подтверждая, что путь свободен, старшая жена скомандовала:

-- Идем!

Наталью Леонидовну окружили со всех сторон служанки, перед ней встала Ай-Жама, а замыкали процессию оба Луша. Медленно и неторопливо яркая кучка торжественно молчащих женщин проследовала в шатер Ай-Жамы.

Там Наталью болванчиком усадили почти в центре помещения на широкой подушке, старательно расправив все складки одежды, чтобы ткань не мялась. И занялись обычными делами. Спокойно высидев минут пятнадцать, просто отходя от утренней суматохи, Наталья почувствовала сосущий голод – завтракать ей никто не предложил. Толкнув сидящую рядом Хуш, Наталья заявила:

-- Я есть хочу!

Служанка даже рот не успела открыть, как вмешалась Ай-Жама.

-- Терпи, сейчас тебя придет благословить шаман, потом ты пойдешь в шатер к отцу, тебя покажут жениху. Посидишь на утреннем завтраке, потерпишь. А вот потом, пока они договариваются, сможешь и поесть.

-- Ай-Жама, -- утреннее раздражение перерастало в хорошую такую ярость и чувство, что сейчас она поубивает всех и сразу, -- а почему меня нельзя покормить сейчас, до того как придет шаман?

-- На тебе одежда дорогая, запачкать можешь.

Наталья резко, как распрямляющаяся пружина, вскочила. Слева от нее просто от неожиданности ойкнула служанка Ай-Жамы. Наталья скинула с головы шапочку, чуть не запутавшись в длинном ярко-желтом покрове и совершенно по-гадючьи прошипела:

-- Не много ли ты на себя берешь, Ай-Жама?

Сидящая Хуш ойкнула и от ужаса закрыла рот ладонью. А Наталья, не стесняясь служанок, продолжила: