Роза песков

Сердце Нариз екнуло, она все же думала, что он захочет остаться с ней, но на вопрос надо было отвечать:

-- Пополам, Гуруз. Мы поделим ровно пополам.

Мальчишка зашевелился, сел на кровати по-турецки и, задрав лицо на стоящую рядом Нариз, спросил:

-- И ты отдашь мне мою половину? Не будешь кричать, что это ты добыла все золото? -- Отдам и не буду… Для меня ты – единственный в мире близкий человек, а родных не обделяют.

Мальчишка посопел, и не слишком довольно, даже как-то раздраженно сказал:

-- Прости меня, я просто так спросил… Мы… -- он откашлялся. -- Я решил -- мы едем вместе.

Нариз устроилась рядом, обняла его худенькие плечи и прижала к себе. Так они и сидели в опускающихся сумерках – молча, чувствуя рядом родное тепло.

Глава 25

Глава 25

Нельзя сказать, что за эти два дня старый раб помолодел, но, безусловно, выглядел он гораздо лучше и бодрее. С утра Нариз отвела его к кузнецу, где с него сняли ошейник. Мастерскую, разумеется, посоветовала Хатиш, хотя и выразила неудовольствие странным желанием постоялицы:

-- Зачем было покупать старика? Только деньги потратила! А сейчас еще и ошейник хочешь снять – толку то от него, такого, будет…

Помня о том, как полезны были для нее советы и рекомендации хозяйки, Нариз постаралась ответить максимально вежливо:

-- Почтенная Хатиш, сбежать он никуда не сбежит – слишком стар. Кроме того, на шее у него сразу видно полоску кожи от ошейника. Даже если попытается – каждый поймет, что он беглый раб. Толку, конечно, с него немного, но, если дядя примет нас в свой дом, нам придется учиться говорить так, как принято в Синцерии. А этот раб родом оттуда.

Хозяйка неодобрительно покачала головой, но решила, что вмешиваться дальше в дела этих чужих подростков не слишком мудро. Хочется девчонке так неразумно тратить деньги – ее воля.

После кузнеца Нариз отправила старика в хаммам, оплатив все необходимое, в том числе и банщика. Пока раба отмывали, брили и стригли, они вдвоем с Гурузом успели пробежаться по рынку и принесли к дверям бани узел новой одежды. Гуруз, который относил тряпки внутрь, вернулся совершенно пораженный:

-- Представляешь, они водой моются!

Нариз засмеялась и напомнила брату сказку о крошечных червях.

-- Так что это очень для здоровья полезно, можешь мне поверить!

Потом с сомнением посмотрела на брата и спросила:

-- Гуруз, а ты не хочешь туда сходить?

Мальчишка вскинулся было, даже открыл рот, очевидно желая напомнить, что он сын айнура и не собирается смывать с себя счастье и удачу столь варварским методом, однако, резко вдохнув, замолчал, раздраженно дернул плечом и спросил:

-- Это обязательно, Нариз?

-- Это не обязательно, но очень желательно. И главное, поверь мне, это будет полезно для тебя. Ну, хотя бы попробуй…

Отправив брата отмываться, Нариз присела на скамеечку и дождалась разомлевшего после бани фаранда Бушара Контеро.

Вряд ли за те пятнадцать лет, что мужчина был в рабстве, ему доводилось посещать хаммам. Если он и мылся, то только летом где-нибудь в реке. Сейчас, освобожденный от многолетних наслоений грязи, чисто выбритый и лишенный неопрятной бахромы седых волос, он выглядел значительно лучше.

По лицу его блуждала какая-то растерянная улыбка. Казалось, он все еще не может поверить в происходящее. Нариз с удовольствием оглядела чистую и опрятную одежду, пусть и не слишком дорогую, но и не самую дешевую. Молча отвела старика на постоялый двор, велела дать ему чаю и еды, какой он захочет, и пошла собирать чистую одежду для брата.

Оставшиеся два дня старый раб ел, спал и приходил в себя.

Караван, как и принято, тронулся в путь с утра.

С этого момента Нариз и сама обращалась к старику фаранд Бушар, и того же потребовала от брата.

После того конфликта, когда они чуть не разбежались, Гуруз все же стал покладистее, не сразу кидался скандалить. Пусть и не слишком радостно воспринимал требования Нариз, но и не противился им с яростью.

Как ни странно, времени на уроки были достаточно. Осенние дни становились короче, поэтому дневной передышки для лошадей не было. Зато при первых сумерках останавливались на ночлег и долго вечеряли у костра.

Через несколько дней поездки фаранд Бушар начал потихоньку оттаивать. Уже не вздрагивал, когда его окликали, не пытался прятать еду, стал отвечать более развернуто. Он оказался достаточно интересным собеседником. И Гуруз, первое время напряженно присматривавшийся к рабу, существу, которого он считал неизмеримо ниже себя, с удивлением узнал, что старику знакомы такие вещи, о которых он, сын айнура, даже никогда не слышал.

-- … это называется -- пушка, фаранд Гуруз. И против ее выстрела обычные лучники бессильны!

В такие минуты Нариз затихала. Пусть брат заинтересуется хотя бы военными изобретениями. Тем более, что во время этих бесед старик мягко и ненавязчиво поправлял речь Гуруза.

Самой ей было еще проще. Днем в кибитке заниматься было особенно нечем, потому они вполне сознательно разговаривала, сколько могла, требуя от фаранда поправлять малейшую неточность в речи.