Роза (СИ)

Эх, повяжут на этих песнях… Шелепину то пофиг — не напишу я, он других озадачит… А может и прокатит, если того Жарова в авторы записать? Нужно поменьше волну поднимать. Наверняка уже специально обученные люди трутся вокруг меня… А может это у меня паранойя?

— Ну, так что? — выводит меня из задумчивости комсомольский вожак, — Берёшься? Могу оркестр с дирежёром в помощь дать…

— Ладно. Попробую. Сначала на телецентре с музыкантами… — встаю я, но вспоминаю — Там в одной из школ хотят сделать на девятое мая пронос фотографий погибшего батальона. Можно сделать так, чтобы комсомол не заорганизовал это дело. Пусть от народа будет… Без обязаловки и разнорядок с лозунгами.

Шелепин почесал подбородок:

— Не. Без контроля — никак. Но, лезть с советами и указаниями никто не будет. Я распоряжусь. Пусть будет волей народа… Про такое и иностранцам можно будет рассказать, — вывернул ситуацию в свою пользу представитель партэлиты.

Чапаю потихоньку на телецентр. В парке под кустами лежит грязный снег. Ребята на подтаявшей снежной коробке гоняют шайбу. Сажусь на лавку, уставленную школьными портфелями и сумками.

— А-А-А! Дай-дай-дай, — по-бобровски надрывается форвард. Подбирает шайбу за воротами и прям как Сёва заводит её в угол.

Парни, чье детство пришлось на военные годы, видят в нас спортсменах — героев. Не потому, что мы зашибаем деньгу, а потому, что мы вызываем восхищение своими мастерством, заряженностью на борьбу, неуступчивостью. Вот и ребята такие же увлечённые. Будут до темноты играть. Одни уходят, другие приходят. Летом то развлечений побольше будет: футбол, лапта, крики «Атас!» когда били стекло во дворе и дворник начинал дуть в свисток, чердаки и подвалы, стройки и развалины. Телевизоров сейчас мало, на кино денег нет, вот и записываются ребята в кружки и секции, которые как грибы растут по окрестным школам и домам пионеров. А в свободное от секций время гоняют шайбу или мяч, получая непередаваемые эмоции.

Вот перерыв устроили. Один из парней постарше рассказывает:

— Перед войной когда к нам баски приезжали… На воротах у них стояла непробиваемая обезьяна. — Состроил зверскую рожу, раскинул руки в стороны и оглядел притихших мальцов. Довольный произведённым эффектом, продолжил:

— А у наших был нападающий Чакия со страшным ударом. Вот он и взялся бить пенальти обезьяне… Обезьяна взяла удар, но тот был такой силы, что она умерла. Баски её похоронили у Северной трибуны на «Динамо». И те болельщики кто помнит, всегда шапки снимают проходя мимо Северной…

Тут загомонили остальные:

— А мне рассказывали, как Бобров по-бильярдному шайбу забил… — Это не Бобров, а Шувалов… — А Бекяшев слёта как в лапту… — Жаров маску снял, а там всё в кровище…

Вот уже байки про меня рассказывают…

По дороге зашёл в магазин «Одежда». Здесь можно было бы сделать неслабую вставку, как герой покупал одежду в магазине (а что, многие маститые так вес книги набирают). Подробно описать входную дверь и табличку с треснувшим стеклом, скрипучую лестницу на второй этаж, уборщицу равномерно размазывающую грязь. Затем с упоением проанализировать цены на трусы и носки, показав различие ситцевых трусов от шёлковых. Написать интереснейшую информацию про кнопочную кассу с рычагом, а также про родинку в форме мухи на носу у кассирши. С пиететом полюбоваться огроменным бюстом заведующей, на который можно поставить шахматную доску и провести турнир с эротическим оттенком.

Когда я натыкаюсь на такие описания в книгах, то это расстраивает. Воду мы все лить умеем, но лишь у настоящих писателей такие вот зарисовки ни о чём выходят интересными.

О, а вот и задние телецентра. Опишу его в следующий раз если не забуду. Я ведь начинающий писатель — мне можно немного потренироваться на кошках…

На телецентре запись песен к первомайскому телеконцерту. Юрий Гуляев уже исполнил арию Фигаро, Майя Кристалинская спела «Ненаглядный мой», Нина Дорда поёт в сопровождении оркестра «Мой Вася», Даша готовится к записи, то нервно поглаживая гармонь, то поправляя свой пшеничный хвостик. Песня Нины записана, оркестр выходит из студии. Взмах звукорежиссёра, Даша начинает «Спят курганы тёмные».

Захожу вместе с артистами к Белову. Довольный, тот хвалит всех, мне жмёт руку:

— Спасибо, что помог найти прекрасных исполнителей…

— Да уж, — вставляет Даша, — Заслуженные за полставки надрываться не будут.

Смеёмся, а Белов продолжает:

— Ничего. С июля месяца по полной ставке пойдёте…

Тут Кристалинская заявляет:

— Я ухожу в конце месяца. Экзамены в школе. Мне в августе в авиационный поступать. Так, что на меня не рассчитывайте…

— Жаль, — качает головой Белов, — Ты прирождённая певица.

Даша влезает с просьбой:

— Товарищ Белов. А можно Люба с оператором снимет сюжет о школьном параде на девятое мая? Ну, я очень прошу.

— Нет. — отвечает начальник, — На праздники аврал на работе. Не до школьников. А к Дню Победы нужно будет тоже песни записать. Хорошо бы новые. Да где ж их взять?

— А если я с песнями помогу, — встреваю я, — Разрешите школьников снять?

— Ну, если хорошие, — неопределённо отвечает Артём.

— Слушайте.

Беру гитару и говорю: