Роза Ветров

– Сначала пусть заставят меня жениться, – скептично причмокнул Вачик и собрал руки на груди, на которой виднелся нательный крест. Гаянэ разразилась громким заливистым смехом и, отослав родню прочь, поднялась с дивана. В эту тёплую весеннюю пору слуги немного приоткрыли окна, и, когда одна из кузин отправила в рот гроздь граната, чуть не брызнувшего ей на платье, а вторая разрезала абрикос напополам и раздала куски остальным, Вачаган залюбовался сестрой под звук заигравшего внизу дудука. Она – старше на четыре года и чуть пышечка – в свои девятнадцать была очень хороша. Длинная толстая каштановая коса и карие глаза, характерные чёрные брови и лёгкий, непринуждённый нрав… точно в мать. Ну какой же зять у них счастливчик!

Вачаган бы очень польстился, если бы ему сказали, что он похож на сестру. Ни внешне, ни внутренне он не назвал бы себя её копией. Довольно долговязый и худощавый для своих лет, юноша не унаследовал сестринской склонности к полноте, и об его острые скулы легко было порезаться, но он, похоже, никогда не научится так же легко заводить друзей.

– Вай!.. Не говори так, джаным7. – Зашуршав пышной белой юбкой, счастливая невеста приблизилась и потрепала брата по худым щекам. Незамужние девицы за них спинами запели «таран, таран». – Я посмотрю на тебя, когда какая-нибудь быстроглазая армянка украдёт твоё сердце…

– Армянка? – вскинул брови Вача, который никогда не лез в карман за словом. – Ты уверена в этом?..

– Конечно, – пожала плечами сестра и улыбнулась со знанием дела. – Тебя и твои счёты ни одна француженка не вытерпит!

Вачаган усмехнулся и, нащупав во внутреннем кармане парадного пиджака маленькие счёты, с которыми всегда заходил к отцу в кабинет, зарделся по самые уши. Что же!.. Даже в такой день младший Гюльбекян не захотел с ними расставаться, но что поделать, если ничто в этом мире не радовало его так, как цифры?.. Только когда хайрик8 делился с сыном своими самыми дерзкими планами, а тому удавалось подкинуть идею, которая приводила старшего Гюльбекяна в восторг, Вачаган чувствовал себя на седьмом небе от счастья. Даже суровые дяди-фидаины Хачатур и Мушег, чьей похвалы не так-то просто добиться, часто говорили, что у «Вачика» золотая голова!.. Юноша знал, что нефтяная инженерия – его призвание, и что он сможет когда-нибудь достойно унаследовать дело отца и оправдает все его ожидания… зато не знал другого: неужели счёты навсегда останутся его единственными спутниками по жизни?..

– Приезжай в Сорбонну учиться! – вновь отозвалась Гая, пока тётки трудились над её корсетом. Никак не застёгивался!.. – Отныне в Париже у тебя есть родня. Мы с Ованесом и стол для тебя накроем с твоей любимой долмой, и барашка зарежем…

– Я бы с радостью, – тяжело вздохнул Вачаган и плюхнулся на широкую кровать у зеркала. За это моракуйр9 чуть не скрутила ему уши. Ещё чуть-чуть и сел бы на пахлаву и гату!.. – Но хайрик считает, что школу нужно закончить в Стамбуле. Он даже нашёл для меня одну. Медресе при мечети Сулейманийе…

– Медресе при мечети? Религиозное?..

– Это светское медресе. Туда принимают всех – и христиан, и мусульман, и иудеев. Директор – обращённый в мусульманство грек и лояльно относится к другим конфессиям.

– Но ты сам не очень-то рад, да? – без труда догадалась куйрик10. И как ей это удавалось?.. Брат устало поджал губы, медля с ответом.

– Но нефтяную инженерию я точно буду изучать в Сорбонне, обещаю тебе! Мне нравится Париж.

– И парижанки? – весело хихикнула сестра, а вместе с ней смехом залились и дочки моракуйр. Вачаган закатил глаза, как делал всегда, когда не находил слов. Иногда он совсем не понимал Гаин юмор!..

– Они уже здесь!11 – сказал по-армянски Баграт Гюльбекян – дети зачастую общались между собой по-турецки, – как только вошёл в салон к дочери, а за ним, прижимая платок к глазам, прошла и вконец расчувствовавшаяся майрик12. У дверей толпились родственники – двоюродные племянницы, дядьки и их жёны – и отец с трудом захлопнул перед их любопытными носами двери. И это ещё родня жениха не поднялась наверх!.. Дудук и переливистая музыка не утихали. Кузины и тётушки расступились, пропуская вперёд счастливых родителей, а Вачаган встал за спиной у сестры, высоко держа голову.

– Я всё рассчитал, – с гордостью поведал он матери и отцу, пока те плакали и сжимали в объятьях Гаянэ, а за окном гудела толпа, состоявшая из родни Ованеса. – Если мы поедем через Набережную Сены, а не через Елисеевские поля, то будем в церкви гораздо быстрее, и тогда, возможно, застанем того священника, который очень нравился Гае…

– Мой сын, как всегда, практичен, – любовно проговорил старший Гюльбекян, от удовольствия подкручивая чёрные усы, а затем смачно потрепал Вачагана по плечу. – Не беспокойся, я об этом уже подумал. Ты можешь немного расслабиться, сынок!.. Не каждый день твоя сестра выходит замуж!