Роза ветров

— Кстати, насчет безумия, — заторопился его спутник, устремляясь за ним. — В этом госпитале имеется приют для умалишенных моряков.

— Вы часом не меня туда решили определить?

Господин Семенов рассмеялся.

— Нет-нет, ни в коем случае! Касательно вас абсолютно другие планы.

— Да? — Невельской остановился посреди неширокой аллеи, перекрыв собеседнику всякую возможность обойти его и ускользнуть от ответа. — Какие же?

Господин Семенов, явно не ожидавший подобной прямолинейности, болезненно сморщился, словно наступил на что-то пренеприятное и скользкое. Все его поведение, более того — весь его образ жизни предполагали замысловатое кружение, витиеватые танцевальные па в направлении той цели, которую он себе наметил, и ни в коем случае, ни при каких обстоятельствах к этой цели он не двигался прямиком. Его способ достижения поставленной задачи напоминал тактику хитрого кота, который не то что старается не смотреть на возможную и уже намеченную добычу а на самом деле не смотрит на нее, не выпуская при этом ни на секунду из поля своего внимания и умудряясь наблюдать за нею затылком, спиной и даже хвостом, а жертва, усыпленная этим его равнодушием, понятия не имеет, что она не только обречена, но уже схвачена, съедена и по большому счету переварена в питательную и полезную для организма господина Семенова субстанцию.

Поэтому внезапный вопрос Невельского поставил записного хитреца в тупик. Он оскорбил его грубой необходимостью назвать вещи своими именами, отказавшись от масок, уловок и обманных движений.

— Я вам скажу, какие планы строятся на ваш счет, — после долгой паузы произнес он. — Однако не прежде, чем вы объясните мне, по какой причине вице-адмиралу не было доложено о нападении на великого князя в Лиссабоне.

Теперь уже Невельскому пришлось проявлять чудеса самообладания, дабы не показать, насколько он захвачен врасплох. Помогла ему в этом, как ни странно, сама постановка вопроса. Господина Семенова, судя по сформулированной им претензии, ничуть не беспокоил сам факт угрозы, которой подвергся сын императора. Не волновали его и связанные с устранением этой угрозы действия Невельского, определенно выходящие за границы как необходимости, так и законности. Единственное, что он счел важным во всей этой ситуации, — молчание Невельского после. Этому факту господин Семенов по какой-то причине придавал наибольшее значение.

— Согласно всем уложениям, вы обязаны были немедленно сообщить о чрезвычайном происшествии. Однако этого не произошло. Мы с Федором Петровичем ждали от вас доклада не один день. Скажите, дорогой Геннадий Иванович, вам правда закон не писан? Регламент, устав, правила — это все не про вас?

Невельской не спешил с ответом. Прикрывая ладонью глаза от слепящего солнца и щурясь на своего спутника, он каким-то образом понимал, что ответ, в общем-то, и не нужен.

8 глава

Станция железной дороги, откуда они собирались отправиться в Лондон, больше напоминала морской вокзал. Во всяком случае, количество моряков — с кораблей как военных, так и купеческих — многократно превосходило здесь любой набор обыкновенных пассажиров, путешествующих по суше. Редко-редко где в этой массе морских мундиров, бескозырок и фуражек могло промелькнуть гражданское платье или цилиндр, еще реже заметно было женское личико, вместо которого отовсюду на вас равнодушно таращилась общая сильно обветренная и загорелая физиономия моряка сразу всех возможных флотов и торговых компаний. Физиономия эта выражала одновременно радость и оживление от встречи с твердой поверхностью, способной выдерживать все это скопление народа, саму станцию и вползающий на нее поезд, но также и то плохо скрываемое чувство неловкости и собственной неуклюжести, предшествующее скорому возвращению в родную, зыбкую, но при этом очень понятную почти каждому тут стихию.

— А я вам скажу, что за паром все-таки будущее, — проговорил господин Семенов, поднимаясь по железной лесенке в небольшой уютный вагон и указывая рукой вдоль поезда — туда, где зашипел в этот момент окутанный клубами дыма и пара локомотив. — Эпохе парусов приходит конец. Хоть вы, разумеется, со мной не согласитесь.

— Напротив, — ответил Невельской, проходя по вагону сквозь толпу шумных иностранцев и усаживаясь в глубокое кресло у окна. — Я с вами совершенно согласен.

— Не станете спорить?

Господин Семенов с недоверием посмотрел на моряка, снявшего фуражку и положившего ее покойно себе на колени.

— Ни в коем случае, — качнул головой тот.

— Странно. Я думал, у вас у всех обычай резать горло любому, кто заикнется только про паровую машину.

— Отнюдь, — пожал плечами Невельской. — Парусная система действительно изжила себя. Победит всегда то, что устроено проще, а на любом судне парусов до тридцати штук. И у всякого свое собственное предназначение. На любое дуновение ветра свой парус имеется. Корабль как девушку наряжаем. Для родных — одно платье, для гостей — другое, для выхода — третье, для прогулки в лес — четвертое, — и так без конца, без счета. А должно быть просто — оделась и пошла.