Роза ветров

— Э-э! — царственно махнул на нее Владимир Николаевич, как будто она говорила совершеннейшую чепуху, и грузно опустился на скромный, оказавшийся для него слишком твердым диван. — Ух, тут у вас жестковато… Ну, ничего, скоро я тебя заберу. Уехать из Петербурга, правда, придется… И, видимо, Екатерина Ивановна, далеко. Зато женихи теперь будут самого высокого разбора — не те, что у этих будущих гувернанток.

Он снисходительно кивнул в сторону прощавшихся уже со своими родственниками воспитанниц.

— А Саша? — спросила Катя, не обращая никакого внимания на слова Владимира Николаевича о женихах и на его бесцеремонное поведение, поскольку давно привыкла к дядюшкиным манерам.

— А Саша с нами поедет, — заверил он. — Куда же ты без сестры? Мы и для нее жениха отличного сыщем. Ты мне дай пару-тройку лет — я действительного статского получу. К вам обеим тогда из одних генералов очередь выстроится.

— Мне очереди не нужно, — строго сказала Катя.

— Да понимаю я все, понимаю! — шутливо защитился от нее большими ладонями Владимир Николаевич, выглядывая из своего укрытия с таким умильным видом, который пристал бы, наверное, средних размеров медведю, вздумай он на минуту побыть умильным.

— А матушка поедет с нами? — оборвала его шаловливое настроение Катя.

Услышав упоминание о родной сестре и вспомнив, что еще не поговорил о ее нынешнем состоянии с племянницей, Владимир Николаевич огорчился. Во-первых, ему стало неловко за свою черствость и за то, что позади радостных новостей, касавшихся лично его, он забыл про тяжелое положение сестры, а во-вторых, он совершенно не знал, как сообщить Кате о недавнем разговоре с врачом.

Округлив глаза, он беспомощно раскрыл рот, набрал полную грудь воздуху, потом надул щеки, но так ничего и не сказал, а только смотрел на племянницу и слегка разводил руками, как будто показывал небольшую рыбу.

Стоявшая до сих пор перед ним Катя некоторое время молча смотрела на него, затем свела брови, и взгляд ее сделался таким тяжелым и твердым, что Владимир Николаевич почти физически ощутил его давление на себе.

— Она умирает?

Вместо ответа он коротко кивнул, и Катя, ничего уже не сказав, пошла от него к выходу из приемной. Про Колю Бошняка и связанную с ним просьбу к своему дяде она забыла.

3 глава

Через минуту, много две, Владимир Николаевич буквально выбежал из института. Он так спешил, что едва не оставил в гардеробной свою фуражку, и только бросившийся следом за ним служитель уберег его от неловкости, ожидавшей его там, куда он направлялся. Явиться туда в небрежном виде было положительно невозможно. Торопился же Владимир Николаевич отнюдь не по той причине, что опаздывал. Ему просто очень хотелось поскорее выйти на свежий воздух и оставить гнетущую тишину Смольного всем этим бледным и перешептывающимся его обитательницам.

Торопливо шагая по Монастырскому переулку, он постепенно приходил в уравновешенное состояние духа, которого лишился было в конце разговора с племянницей, и уже на Большом Охтенском вновь ощутил себя полным, хорошим и цельным наподобие литой гири. Это чувство понравилось ему, и в дальнейшем он старался думать только вперед, избегая мыслей об умирающей сестре, а также о странной племяннице. Катя Ельчанинова если и не пугала, то настораживала Владимира Ивановича своим не по-девичьи серьезным и пристальным отношением ко всему, что вокруг нее происходило, каковое отношение он мог сравнить, пожалуй, лишь с торжественной серьезностью дичи, когда наставлял на нее в лесу на охоте ружье.

Впереди же его ждала встреча со старым и добрым товарищем.

— Обнимемся! — потребовал он, входя за лакеем в просторную, но вместе с тем уютную гостиную, где за угловым столиком курили свои трубки двое мужчин.

Тот из них, что был в партикулярном платье, радостно поднялся навстречу вошедшему и крепко обнял его.

— А это вот и есть наш замечательный Владимир Николаевич! — сказал поднявшийся своему собеседнику во флотском мундире, который тоже встал из-за стола и с улыбкой, нисколько не красившей его изрытое оспинами лицо, протягивал Зарину руку.

— Знакомьтесь, господа. Это Геннадий Иванович Невельской. А это, как вы уже поняли, мой старинный друг и соратник Владимир Николаевич Зарин.