Розалина снимает сливки

– Что ты делаешь? – спросил один из помощников продюсера.

Готовилась расплакаться – вот что она сейчас делала.

– Ну, – сказала она, – я… просто… помешиваю… оно должно… но оно…

К ее ужасу она действительно заплакала.

И не успела она опомниться, как Грейс Форсайт осторожно забрала ложку у нее из рук.

– Трахайтесь, срите, онанируйте, пейте кока-колу, покупайте духовки Smeg, отмените монархию. Ой, простите, я испортила кадр? Какой позор. Можете пойти поснимать кого-нибудь другого?

Продюсер и оператор послушно удалились.

Розалина тяжело вздохнула и вытерла глаза.

– Боже мой, спасибо.

– Это часть работы, дорогая. Они милые, я о съемочной команде, но иногда переусердствуют с… – она сделала выразительные воздушные кавычки, – «эмоциональными кадрами». А теперь напряги сухожилия, разгони кровь, и удачи тебе с коричневым месивом.

Коричневое месиво насмешливо смотрело на нее.

Дом вдруг показался очень далеким. Как и ее кухонька с голубыми шкафчиками, которые она сама красила, и плитой с одной сломанной конфоркой и окном, в которое ранним утром проникало солнце. Стол, за которым Амели сидела и делала – точнее, не делала – домашнюю работу, пока Розалина готовила ужин или взбивала тесто для кексов.

Выпечка должна была вдохновить ее. Стать делом ее жизни. Здесь должна была быть история о семье, единении. Сказка с хорошим концом.

Но она все испортила.

Испортила на глазах у зрителей национального телевидения.

И теперь из-за этого отвратительно рыдала.

Она отправится домой, да? Первые полторы недели она танцевала на грани «недостаточно хорошо», а потом так отчаянно пыталась доказать свое мастерство, что подлетела слишком близко к солнцу. Под солнцем она подразумевала дульсе де лече. А под «слишком близко» – попытку его приготовить. Проблема была в том, что Розалина посмотрела достаточное количество эпизодов, чтобы понять, что ей нужна арка. Но еще она знала, что некоторые арки были очень, очень короткими. И самая короткая – это всегда «выступила посредственно, облажалась, ушла». И тогда добавится еще один пункт в длинный список неудач, которые родители никогда не позволят ей забыть.

Судьи, по крайней мере, были к ней добры. Но в каком-то смысле это делало ее положение еще хуже. Потому что это была такая доброта, которая говорила, что все прошло настолько плохо, что лучше будет, если все сделают вид, будто этого не было. Ее курица с эстрагоном хотя бы была неплоха – Розалина была уверена, что Марианне Вулверкот она понравилась только из-за хереса, – но дульсе де лече не было дульсе де лече. Это был какой-то молочный соус, которым поливали пироги и который из-за того, что она много времени рыдала и помешивала, практически недоготовился, и его нельзя было есть.

В результате Розалине пришлось вернуться на место и столкнуться с удручающей реальностью – ее выживание теперь полностью зависит от того, кто все испортит еще хуже, чем она.

Ален, конечно же, не оплошал, презентовав пирожки с курицей и эстрагоном на деревянной подставке ручной работы вместе со спутниками – пирожками с крыжовником и заварным кремом. Почти все справились по-своему прекрасно. Традиционный пирог с говяжьим фаршем, пюре и ликером, приготовленный Гарри, получил высокую оценку за неожиданно тонкий подход к основному блюду рабочего класса. Оставались лишь Анвита и Флориан, которых Розалина не стала бы отправлять домой.

Флориан приготовил миниатюрные радужные пирожки, пытаясь отыграться за неудачную выпечку вслепую. К сожалению, когда Марианна ловко разрезала один пирожок на две части, они оказались не такими радужными и больше походили на сгустки овощей в тесте.

– Божечки, – заметил он, когда на тарелку вывалилась масса из шпината и перца, – совсем не получилось, да?

Уилфред Хани перебирал начинку, ища, за что похвалить.

– Корочка хорошая.

– И подход похвальный, – добавила Марианна Вулверкот, прежде чем повернуться к его сладкому блюду с хмурым лицом. – К сожалению, эти тарты с джемом, как следует из названия, скорее тарты, нежели пирожки.

Уилфред Хани угостился кусочком.

– Но при этом очень вкусные. Кто не любит тарты с джемом?

– Я не люблю, – парировала Марианна Вулверкот, – на конкурсе пирожков.

Когда Флориан нес свои жидкие радужные пирожки и дисквалифицированные тарты к рабочей стойке, похоронный марш не заиграл, но вполне мог бы. А Розалина сидела, захлебываясь от чувства вины, надежды и тревоги, перемешанных примерно так же хорошо, как ее дульсе де лече.

Следующей была Анвита с несладкими пирожками с палак-паниром и сладкими пирожками с яблоком и специями.

– Вот это, – заявила Марианна Вулверкот, – я называю пирожками: пышное слоеное тесто нужной толщины, чудесные южноазиатские ароматы и прекрасный баланс текстур. Шпинат очень легко сделать вялым и неаппетитным, а здесь нет ничего подобного. Очень хорошо приготовлено.

– Что касается сладких, – продолжил Уилфред Хани, – все специи прерасно ощущаются и сочетаются с кислым зеленым яблоком. Чудесно.

Анвита просияла.

– Спасибо. Большое спасибо.

И пружинистой походкой вернулась к своему рабочему месту.