Рожден быть опасным

Тот, кто имеет союзников, уже не вполне независим.

Г. Трумэн

Костюмчик проводил нас на улицу, где у подножия мраморной лестницы нас дожидался все тот же лимузин, только Главный с секретарем исчезли, даже водитель оказался не тот.

– А где прежний? – спросил Крысобой.

– Арестован, – коротко ответил шофер и в сердцах добавил: – Вот сука, изменником оказался. Он с федералами сотрудничал. Наши тайны сдавал. Кто бы подумал?.. Такое высокое положение, а туда же…

Водитель с горечью и красноречиво распространялся про Главного с секретарем. Их обвиняли в государственной измене.

Внезапно шофер замолк и больше не произнес ни слова. Мы забрались в автомобиль и откинулись на диваны.

– Куда поедем? – черное стекло сползло вниз и высунулся побледневший, сникший водитель.

– Электронный думает, что мы поедем на космодром, – стал размышлять я вслух. – Но за нами только через два дня прилетят. Так что как-то занять себя надо.

– Я когда-то был в этой части Амбера, – сообщил Марк.

Крысобой наклонился к водителю.

– Вези-ка ты нас, батенька, в «Звездоскоп ГО», – велел он.

Шофер кивнул и зарастил окно.

– Звездоскоп – это что? – поинтересовалась Рената.

– Одна из лучших гостиниц на всем Амбере, – ответил Марк и добавил: – Если мне не изменяет память…

«Звездоскоп ГО» – высоченное, может, этажей сто, а то и больше, здание, похожее на коралловый риф, вытянутый вверх. Вершину гостиницы украшала телескопная труба, нацеленная на звезды. Тысячи окон сверкали на солнце разноцветными стеклами. Зеленые, красные, фиолетовые, желтые, черные. Свет преломлялся в стеклах и падал на асфальт к подножию гостиницы, где скучал швейцар, облаченный в длинную до пят ливрею, похожую на военную шинель покроя двухсотлетней давности.

Лимузин затормозил перед парадным входом. Старик-швейцар бросился открывать нам дверь. Я выпрыгнул на асфальт. Следом появился Крысобой. Последней Рената. Из лимузина выглянул водитель.

– Пока. Свободны, – высокомерно сказал Крысобой. – К восьми вечера. Без опозданий.

Марк возглавил нашу процессию. Я шел позади него и ворчал:

– А ты уверен, что нам сюда? Может, лучше отдохнем где-нибудь в парке?

Он не удостоил меня ответом.

Швейцар услужливо открыл нам стеклянные двери и, поклонившись, пропустил нас вперед.

Мы очутились в просторном холле, отделанном позолотой, завешанном коврами и зеркалами. Крысобой направился к стойке, переговорил с портье и вернулся к нам. Откуда-то из внутренних комнат вынырнула стайка ребят лет десяти в униформе коридорных, но, увидев, что вещей у нас нет, мальчишки опечалились и сгинули. Остался только один, которому выпала судьба проводить нас до номера. Он вертел в руке пластиковую карточку-ключ.

У номера Марк избавился от мальчишки, сунув ему пару мятых кредиток.

Я упал на диван и зажмурился.

– Что-то я не понимаю, куда делись все встречающие? Мы вроде бы как правительственная делегация, а нас просто кинули? – возмутилась Рената.

– А наш Электронный всех расстрелял. Тем более он рассчитывал, что мы тут же уберемся с планеты, – пояснил Крысобой, направляясь к бару.

– Пиво есть?.. – спросил я.

– Все! Я в душ, – сказала Рената.

Она исчезла в проеме одной из дверей. Вскоре из ванной донесся шум воды.

– Да тут никакого пива нет. Только вино и водка, – доложил Крысобой, наливая себе «Зеленой Водки» (так было написано на этикетке). Только почему эту водку назвали зеленой, я не знаю. Явно не за цвет. Цвет вышеупомянутый напиток имел обыкновенный: водочный, прозрачный.

– Что ты обо всем этом думаешь? – спросил Крысобой, опрокидывая в горло стопку.

– О чем? – рассеянно уточнил я.

– О гоевинских планах? О том, что ты…

Я приложил палец к губам, запрещая говорить.

– Ты что, не помнишь, наш Электронный все слушает. Так что поосторожней, – предупредил я. – Все вопросы обсудим на борту бота. Там и выясним.

Я вздохнул, поднялся и предложил:

– Пошли в ресторан?..

Крысобой покачал головой, отнекиваясь.

– Тогда я один. Пива выпью.

Я вышел из номера и направился к лифтам. Я хотел побыть один. Я знал, что Марк откажется, а мне нужно было разобраться с мыслями, чтобы никто не мешал. Слишком много накопилось информации, которую стоило разложить по полочкам и попытаться вплести в общее полотно, – может, тогда и картинка получится.

Я понимал, что интуиция не обманула меня. Мне и прежде казалось, что нити соединялись в руках Гоевина. Теперь я знал это абсолютно точно. Но благодаря электронному человеку мне стало известно о каком-то заговоре, который возглавлял Себастьян Гоевин. Только что это за заговор, кто в него включен – этой информации у меня не было. Черные пятна на проявленной фотографии. Из-за них изображение остается бессмысленным – абстрактным. Лишь маленькое окошечко четко обрисовалось, и в этом окошечке мой портрет. Я чувствовал, что в заговоре мне отведена важная, если не сказать ведущая, роль.