Рождение автомобиля

...Помню, как я пришел на завод совсем теленком и ничего не знал. Мне казалось, что я не потяну этих трудностей. Но, как видите, я сумел проработать два года и их перебороть. А все кому спасибо? Мастеру

моему, бригаде и Вам, Татьяна Викторовна. Я понял одно, что где нету трудностей, там ничего интересного, и легкого счастья в жизни не надо искать.

С уважением – Александр.

Да, между прочим, подсчитали – солдат за время службы проходит расстояние, в полтора раза превышающее диаметр нашей Земли!..

КЛЮЧЕВОЕ СЛОВО

Я увозил из Запорожья стопку густо исписанных блокнотов с фактами, зарисовками, беседами, отрывками из приказов и писем. Но все казалось, что с кем-то еще не встретился, что не нашел какое-то ключевое слово, которое поможет мне разобраться в ворохе материалов и впечатлений.

Накануне отъезда я зашел к Стешенко. Главный конструктор был в приподнятом настроении. Чувствовалось, ему трудно усидеть на месте: вставал, возбужденно ходил по комнате, говорил громче обычного. Таким я его еще не видел. Впрочем, что тут удивительного: с конвейера вот-вот пойдет машина его жизни,– вот и радуется человек...

Эта машина – ЗАЗ-1102 – уже лет пять оставалась практически неизменной. Для конструкции пять лет большой срок, и я спросил, что бы улучшил в ней главный, если бы имел возможность.

Владимир Петрович ответил вопросом на вопрос:

– Что лучше: тюльпан или роза?

– Слишком разные цветы, чтобы сравнивать.

– То-то и оно! У автомобиля, как у цветка, свое лицо. Он гармоничен. Сделайте тоньше стебель тюльпана – он согнется в дугу. Готовую конструкцию надо изменять целиком, а не что-то отдельное в ней.

– Спрошу тогда иначе: вы довольны машиной своей жизни?

Стешенко развернул миллиметровку с чертежами-набросками и внушительно, с нотками гордости произнес:

– Если б то была машина моей жизни, я не рисовал бы по вечерам вот это.

«Модель будущего!» – понял я. Расспрашивать, конечно же, бесполезно. Но ясно: речь идет о принципиально новом автомобиле, и его конструкция, судя по настроению главного, будет удачной...

На вокзал проводить меня пришел Гена.

– Вот и уезжаешь,– сказал он.

– Уезжаю.

– Это хорошо. Наконец-то завод вздохнет спокойно.

– Как это?!

– Ты же чуть не полгода всем работать мешал – донимал своим любопытством!

– Теперь, если что не так, валите все на меня,– посоветовал я.

– Неплохая идея...

«Скорый поезд семьдесят второй Запорожье – Киев отправляется с первого пути!»

Вокзальные репродукторы грянули марш.

– На, возьми,– протянул мне Гена пухлую папку с тесемками.– Развлечешься в дороге. И для книги твоей пригодится.

Мы неловко обнялись (мешала папка и колючие Ге-нины усы). Поезд повез меня домой, к письменному столу.

В купе я развязал тесемочный бантик. В папке лежали листы плотной бумаги. На верхнем четким конструкторским почерком было написано: «Коллекция занимательных фактов, касающихся автомобиля».

На Кипре есть необычные дорожные знаки: «Осторожно, виноград!»

Чем же это, интересно, он опасен?

...Его кисти падают на асфальт с грузовиков и телег и делают дорогу скользкой. Знаки действуют в период сбора урожая.

Ну и ну! Если бы меня спросили, какое отношение виноград имеет к авариям на дорогах, я бы построил трехзвенную логическую цепочку: виноград – вино – авария. А на Кипре крайние звенья связаны напрямую. Неожиданно, хотя и предельно просто.

«Цепочки взаимосвязей пронизывают весь мир,– думал я, забравшись с папкой на верхнюю полку.– Может ли остановиться главный конвейер „Коммунара“ из-за извержения тропического вулкана? Зимой – вполне. С юга хлынет теплый воздух, вызовет оттепель, гололедицу на дорогах, и двигатели из Мелитополя опоздают. Совсем короткая связь...»

– Сосед, вы случайно не знаете, что такое «вымершая птица, которая не могла летать»? Из трех букв.

– Понятия не имею,– ответил я пожилому пассажиру, решавшему кроссворд.

Исчезновение этой птицы тоже, наверное, на что-то повлияло. Даже наверняка. Все явления взаимосвязаны. Связаны и люди: дружбами, знакомствами, а главное – делами своими. Я сделал автомобиль, доставшийся Андрею, Андрей – телевизор, который купил Борис, Борис пошил мне костюм. Все мы друг другу служим. И вправе ли я обижаться на мешковатые брюки, если сам работаю спустя рукава?