Рождение державы

Ствольному блоку рукоятью через специальный редуктор задается вращательное движение. Напротив каждого ствола имеется прорезь приемника для патронов. Их подача осуществляется из магазина или скорее трехрядного бункера на сто два винтовочных патрона. В приемник патроны падают под действием собственного веса, затем простенький затвор захватывает закраину, по фигурному кулачку подает в патронник и запирает канал. При повороте стволов от вертикали на тридцать шесть градусов (в нашем случае) сжатая пружина ударника высвобождается, и боек накалывает капсюль. После выстрела стволы продолжают вращаться, очередной кулачок отжимает пружину, одновременно возвращая затвор в исходное положение, а стреляная гильза экстрагируется в самой нижней точке опять же под действием собственного веса. И так продолжается при повороте ствольной группы на каждые семьдесят два градуса до тех пор, пока в магазине есть патроны. Правда, стрелять из картечницы можно и короткими очередями.

Если минометы моих ребят впечатлили, то работа этой машинки повергла в шок. Первое испытание проводил Иван. Десять досок, выставленных на дистанции триста метров, а также кустарник за ними ста двумя патронами были за восемь секунд превращены в хлам. На моих часах нет секундомера, но, считая про себя: «Двадцать два, двадцать два, двадцать два…» — приблизительно определил, что скорострельность картечницы составила семьсот пятьдесят выстрелов в минуту. Точность стрельбы, конечно, получилась квадратно-гнездовая, но все равно эта машинка для нынешних времен — смертельный ужас, особенно для кавалерии. Очень скоро она сломает все понятия о тактике ведения современного боя.

Последнее, в чем успел поучаствовать до убытия в Марсель, это демонтаж восемнадцати в общем-то отличных длинноствольных орудий с борта ремонтируемого флейта и их отправка домой на переплавку. По одному имеющемуся орудию мы решили установить на носу кораблей. Все-таки дальность стрельбы из каронады — всего тысяча метров, а из подобного орудия — до мили.

По моим подсчетам, теоретический вес этих пушек составлял около двух тысяч семисот пятидесяти килограмм каждая, а ствол каронады, исходя из расчета калибра ядра в сто пятьдесят миллиметров и его веса в четырнадцать килограмм, должен был быть около тонны.

Все плавки закончили за пять дней, ребята на мехах дежурили круглосуточно. При этом получили сорок (по двадцать на корабль) внешне неказистых тонкостенных коротких стволов (длиной тысяча двести миллиметров и весом по девятьсот девяносто килограмм), несколько бронзовых котлов и емкостей. Правда, килограмм пятьсот бронзы еще осталось.

Масса незаконченных дел требовала и требовала постоянного участия, но медлить с отъездом больше было нельзя. Наказал Ивану докупить латуни и штамповать винтовочные гильзы, а также отковать по моим чертежам семь комплектов рессор и тележных каркасов: на походную кухню, для двух тачанок и четырех фургонов. Всю столярку по повозкам, лотки для мин, банки, коробки и коробочки делал мой деревенский плотник — счастливейший человек, так как получил от меня в подарок старенький токарный станок под названием «амеба обыкновенная».

Затем, вспоминая череду этих дней, прошедших в период зимы — весны тысяча шестьсот восьмидесятого года, загруженный решением нескончаемых вопросов и проблем, с уверенностью могу сказать, что даже в самые тяжелейшие дни будущих боев на европейском театре военных действий не испытывал столь колоссального напряжения всех своих сил.

Это потом сотни моих учеников станут отличными армейскими и флотскими командирами, гражданскими администраторами и высокоэффективными экономистами, финансистами и предпринимателями. А тридцать три человека из них — великолепными учеными, имена которых останутся в истории на века. Именно они подготовят сотни и тысячи своих последователей и двинут мировую науку и технику на небывалую высоту.

Сейчас же ничего этого еще не было, а день моей жизни выглядел совсем нескучно: пятнадцать минут на туалет, три раза по пятнадцать минут на прием пищи (именно так, а не завтрак, обед и ужин), восемнадцать часов на работу и пять часов на сон. Даже сексом чаще чем один раз в неделю не занимался. Был не в силах.

Когда мы с Антоном и Данко сели на почтовый корабль, где мне предоставили отдельную малюсенькую каюту, лежа на огромном сундуке, вдруг ощутил какой-то дискомфорт: «А почему это я развалился здесь и ничего не делаю?» Оказывается, отдыхать-то разучился, поэтому встал, зажег масляный светильник, вытащил альбом сшитых чистых листов, взял платиновую наливную ручку с золотым пером (мою идею в жизнь воплотил Педро, самый младший сын Ицхака), на минутку задумался, с чего начать, дабы не умереть от безделья, ведь придется добираться целую неделю. Физикой заняться или теоретической механикой? Но все же решил упорядочить уже начатое, поэтому разграфил лист для заполнения таблицы Менделеева.