Рождение династии. Книга 1. Смута

Я вам предлагаю реального царевича.

Романов уперся взглядом в столешницу, не отвечая.

– Я знаю, о чем ты думаешь! – зло бросил канцлер. – Надеетесь, что когда Борис умрет, кто-то из вас, Романовых сядет на престол. Но вспомни, что произошло, когда умер Федор. Вы же сами отдали власть Борису, потому что тут же перессорились с Шуйскими да Мстиславскими! И теперь произойдет то же самое!

Пока будете спорить между собой, трон вновь захватит какой-нибудь выскочка! Не лучше ли объединиться под знаменем истинного царевича, который, заняв престол, будет послушен воле боярской!

– И где же Дмитрий сейчас обретается?

Сапега бросил испытующий взгляд на собеседника и, чуть замешкавшись, ответил:

– Где ему и положено быть. В своем имении на Волыни. Но если вы, родовая знать, примите решение, он сразу перейдет границу, да не один, а с войском. Мы, князья литовские, ему поможем. Это и будет наш вклад в единение славянских племен, создания русско-литовско-польской державы. Поверь, это будет держава, перед которой преклонятся государства Европы, в том числе и Римская империя… Прошу, посоветуйся с братьями, с другими родовитыми князьями. От вашего решения будет зависеть, как мне вести переговоры с царем Борисом.

В промозглой темноте они расстались.

Но, увы, соглядатаи Семена Годунова не спали. На следующий день целовальник донес о подозрительной встрече иноземца в одежде польского слуги и боярина Александра Романова, одетого монахом. Признал он и царского толмача. А еще через день холоп Романова Алексашка Бартенев-второй доложил, что собирались вместе все пять братьев Романовых. О чем-то горячо говорили, о чем – он доподлинно не слышал, но несколько раз произносилось имя царевича Дмитрия.

Заметили тайные соглядатаи, что о чем-то шептались Александр Романов и Василий Шуйский во время службы патриарха в Архангельском соборе.

Перепуганный тревожными вестями, бросился Семен Годунов в царские покои. Там он застал лекаря Фидлера с братом, что хлопотали с какими-то травами, подсыпая их в большой золотой таз, в котором Борис парил распухшую правую ногу.

– Почему в неурочье явился, случилось что? – спросил Борис.

Семен присел на скамейку, сняв шапку, но многозначительно молчал. Лекари, укутав таз с ногой в толстую шерстяную ткань, установили рядом с постелью царя песочные часы и временно удалились.

– Ну, что на хвосте принес? – грубо спросил царь.

– Романовы тайно ведут переговоры с Сапегой.

– Не врешь? – подскочил царь, забыв, было, о больной ноге, и тут же со стоном опустившись обратно. – Кто их свел?

– Яшка Заборовский, твой толмач. И это после стольких милостей, какими ты его одаривал!

– К допросу взял? – мрачно спросил Борис.

– Сказывает, что услужить тебе хотел. Узнать, о чем будут говорить и донести.

– Узнал? – так же мрачно и односложно продолжал спрашивать Борис.

– Сказывает, что его удалили, как только разговаривать начали.

– А что на дыбе сказал?

– На дыбу еще не брали. Кто без толмача переговоры с поляками будет вести?

– Обойдемся. Дьяк Власьев все, что нужно, переведет.

– Еще есть донос, что братья Романовы в тот же день у Федора собрались.

– Так я и знал – зашевелилось осиное гнездо! – воскликнул царь, комкая в ярости рубаху на груди.