Рождение и развитие ислама и мусульманской империи (VII-VIII вв.)

Автор начала X в. Кудама приводит несколько иные цифры: 177200 курров пшеницы и 99721 курр ячменя. Стоимость всего зерна он определяет в 100851150 дирхемов, а деньгами было собрано 8095800 дирхемов. И по этим данным стоимость собранного зерна была во много раз больше, чем налоги, собранные деньгами.

Эти средства поступали в государственную казну. Каковы были сборы с личных владений халифа в это время, мы не знаем, но, несомненно, они исчислялись миллионами дирхемов. Налоги, собранные в провинциях, пересылались в центр не целиком, а за вычетом местных расходов, составляя примерно половину. Так известно, что примерно из 5 млн динаров, собиравшихся в Египте, в Багдад пересылалась около 2,5 млн динаров (75 млн дирхемов). Точно определить, какая часть денег пересылалась из других провинций, сказать трудно. Во всяком случае, сверх поступлений из Египта, можно говорить примерно о 200 млн дирхемов.

Определенных сведений об увеличении налогового гнета при ал-Мансуре нет, хотя, конечно, иногда злоупотребления налоговых чиновников вызывали серьезные восстания, как это было в Египте в 150/767 г. и в 155/772 г.

Способов обобрать налогоплательщиков было достаточно: обман при обмере участков, обвешивание, обман при пересчете денег на монеты теоретического веса, незаконные поборы на оплату работы землемеров и весовщиков, махинации с недоимками. Налог платили не земледельцы, а землевладельцы, но они, в свою очередь, старались переложить часть своих тягот на своих арендаторов. Сборщики налогов обманывали вышестоящие власти, с чем, конечно, последние старались по мере возможности бороться.

В «Истории Мосула», написанной во второй четверти X в., процитировано письмо из халифской канцелярии наместнику Мосула, направленное 3 шавваля 152/9 октября 769 г. по поводу денег, присвоенных чиновниками при сборе налогов за 148/765 г. «Дошла до амира верующих записка с жалобой на некоторых финансовых чиновников (умм) амира верующих в округах Мосула и их помощников, и их сборщиков налогов, их монетных контролеров, и им подобных, что деньги присваиваются (букв, "отсекаются")». Далее наместнику предписывалось строго отнестись к обманщикам, наказать и отобранные деньги отослать в казну (байт ал-мал) Багдада.

В том, что чиновники утаивали часть собранных налогов, нет никакой сенсации, здесь интересно то, что при этом упоминаются денежные контролеры, которые обычно остаются в тени в подобных случаях, и то, что финансовые чиновники названы чиновниками амира верующих; формулировки такого рода при Умаййадах не встречались. Этот оборот в документе можно было бы счесть случайностью или ничего не значащей формулировкой, но вот как определил свое положение ал-Мансур в проповеди на Арафате во время одного из своих паломничеств: «О люди! Воистину я султан Аллаха на его земле, который управляет вами по его указаниям, его одобрению и его руководству по праведному пути, и хранитель его сокровищницы…»

Здесь ал-Мансур заявляет о себе не как о заместителе посланника Аллаха, а как о представителе Аллаха на земле. В том же духе переосмыслена им роль главы государства как распорядителя государственной казны. Обычно халиф рассматривался как глава общины, которому доверены средства, дарованные мусульманами в виде налогов с покоренных, даней и военных добыч – ал-Мансур же заявил себя казначеем Аллаха, без упоминания того, что он распоряжается достоянием всей общины на благо ей.

О взаимоотношении верховной власти и подданных, по представлению ал-Мансура, красноречиво говорит одно из его наставлений своему сыну ал-Махди: «Не будет благополучия у султана без силы и не будет благополучия у его подданных без повиновения; не будет процветания страны, если нарушена справедливость, не продлится благо султана и повиновение его подданных без денег». Конечно, эти формулировки ничего не меняли в финансовой системе Халифата, но свидетельствовали о том, что глава государства-религиозной общины превращается в обычного самодержца.

Представление ал-Мансура о всемогущем царе и безропотных подданных, ждущих от него милости и благоволения, явно родилось в его голове не самостоятельно, а под влиянием иранцев в его окружении, вроде Халида ибн Бармака. И в этом свете не выглядит случайным его распоряжение о ремонте Белого дворца сасанидских царей в Ктесифоне.