Рождение казака

В этот миг из тёмного угла за печкой выскочил кривоногий разбойник с саблей наголо. Прокоп Алексеевич тоже хотел выхватить саблю, но повременил. Для сражения места было недостаточно. Паше тоже сабля не требовалась. Он хотел провести битву на другом уровне. Степанцев уставился на Прокопа Алексеевича и вкрадчивым голосом спросил:

– До коли прислуживать меньшому собираетесь?

Тот побагровел, и сделал шаг вперёд:

– Не твоё собачье дело!

– Во как вы за братца заступаетесь. А он о вас так же печётся? Не так ли, Харитон Алексеевич?

– Вяжите этого ублюдка! – взревел младший брат, негодуя от такой наглости.

Паша стоял как вкопанный, Глеб тоже не отступал.

Вдруг Лука Лаврентьевич сонно потянулся, оправил волосы, бороду и расплылся в широкой улыбке. Степанцев рассмеялся, и указал на Лыткина:

– Что же позвольте, Прокоп Алексеевич, познакомить вас с мастером, которого вы на заводе пришибли.

Время словно превратилось в студень. Кривоногий отпрянул, и оторопело ждал команды. Лыткин поднялся. Старший из братьев попятился, взглянул на гостя немытого повнимательнее, а затем метнул гневный взор на Харитона Алексеевича.

– Ты меня одурачил! – прохрипел Прокоп Алексеевич, кидаясь на брата с кулаками.

Харитон Алексеевич прокрутился ужом и оказался на противоположной стороне стола. В этот момент в комнату вбежала Дарья. Оправляя перекосившийся светлый головной платок, она завопила:

– Батенька, там караульного нашли…

Девчонка не успела договорить. Дядька схватил племянницу и, приставил нож к горлу.

Паша выпятил нижнюю челюсть и жёстко проговорил:

– Вы окружены. Жандармы готовы напасть. Сопротивление бесполезно!

– Дайте мне уйти, и она останется жить, – прошипел Харитон Алексеевич.

Видя такое дело, кривоногий проскочил к окну, распахнул его и что есть мочи заорал:

– Облава! Облава! Разбегайсь кто куда!

К кривоногому бандиту в два щелчка подбежал Лука Лаврентьевич, ухватил за ноги и выбросил наружу. Во дворе поднялся неистовый шум.

Пятясь, и шипя проклятья, Харитон Алексеевич с жертвой покинул горницу. Он захлопнул дверь и затворил на её засов. Степанцев ударил кулаками о дверь. Та ни на миллиметр не сдвинулась. Он обернулся, будто стрелой пролетел к окну, и выпрыгнул. Прокатившись кубарем по земле, Паша, шатаясь, встал на ноги. Во дворе была неразбериха и сумятица. Потирая левое плечо он пробирался к конюшне, догадываясь, что вероятно там сейчас ищет спасение бывший главарь. Но в конюшне было пусто. Разбойники разобрали лошадей, и подвыпившие с трудом заскакивали на них. И тут Паша увидел, как на одном коне, подле бородатого всадника мелькнул светлый платок. Степанцев, не раздумывая подбежал к ближайшему наезднику, сбил седока, и запрыгнул на его коня. Ворота были открыты настежь. Паша выехал из стана. В лесу стояла чернота спускающейся ночи. Справа раздался девичий крик. Паша произвёл корпусом толчок, потянул правый повод и поддал левого шенкеля*. Конь двинулся, куда было велено. Уроки верховой езды не прошли даром. Пригибаясь и отклоняясь от хлещущих по нему веток деревьев, Степанцев продолжал преследование. Он не терял надежду во мраке чащи отыскать Дарью, которая беглецу была обузой. Паша ожидал, что вот-вот и обнаружит девчонку, но время шло, а Харитон Алексеевич не спешил расставаться с заложницей. Расстояние между ними было не большим. Характерные звуки долетали до Степанцева, но из-за лесистой местности ему никак не удавалось сократить дистанцию.

И вот он выскочил на высокий берег водоёма. Млечный путь, отражаясь в зеркале пруда, освещал водное перелесье. Спускаться по отвесной круче было равносильно самоубийству. Харитон Алексеевич спешился, приставил нож к горлу Дарьи и ждал преследователя.

Распознав Пашу, он свирепо расхохотался:

– Чёртов удалец! Прибить тебя сразу надо было!

– Отпусти её!

Но Харитон Алексеевич продолжал бесноваться:

– Я бы сорвал эту дурацкую модернизацию! А то ишь, что Кирьяков удумал. Народу чаще кланяться, за ту же оплату, а мне барышей меньше иметь. Я бы с новым управляющим договорился. И ему бы перепадало и люду рабочему жилось припеваючи. Так нет же!

Дарья стояла, молча ожидая своей участи. Паша подходил всё ближе. Бывший главарь банды сделал шаг назад и чуть не оступился. Послышалось, как камушки полетели вниз.

– Не подходи! Прирежу!

– Отпусти её. Ты мне не нужен, – чеканя окончания, едва сдерживался Степанцев.

– А-а-а! Пропади оно пропадом! – заорал Харитон Алексеевич, отбросил Дарью на Пашу и побежал вдоль берега.

Девичий стан в руках Степанцева содрогнулся от приглушённого рыданья. И тут раздался истошный крик. Беглец сорвался с обрыва.

– Туда ему и дорога, – сказала Дарья и в голос расплакалась.

Паша и Дарья вели коней за поводья, пешим ходом возвращаясь по лесу в стан.

– Как думаешь, батюшку моего на каторгу сошлют?

– Не знаю. Я бы попробовал с Филимоном Осиповичем поговорить.

– Думаешь, с ним можно сговориться?

– Вернёте награбленное. Может за старые заслуги он Прокопа Алексеевича и простит. У него задумки великие, мастера толковые нужны.

– Так ведь отец руками работать не может?

– Головой тоже можно пользу приносить.