Рождение командира

— Не оправдывайся, дочка, — сказал он, — нас тут некому оправдать. Ячмень закопал — не беда, закопал и откопал. Наше дело с тобой ждать… Вот что, дочка!

И, взяв лопату, он вышел на улицу.

С помощью Слезова он выкопал ячмень, насыпал четыре мешка картофеля, мешок свеклы, моркови, все это помог нагрузить на машину и отвез в сельсовет.

— Все это ладно, — говорил Фатых. — Что ячмень закопали, за это я их не виню, время военное, каждый кушать хочет. Девочка у нее… Но сын-то у старика все-таки на немцев работает. Этого абсолютно не скроешь. Все равно я думаю — старик этот хитрый, оказался между двух огней: сын у немцев, зять в Красной Армии. Куда ему склониться? Куда ветер подует. И очень правильно его за водой посылать и дрова колоть. Пусть колет, не развалится — крепкий старик, а смотреть тут ему нечего.

Наконец настали дни, когда началось движение наших войск вперед. Чувствовалось, что и наша часть скоро передвинется. Комендант уже выехал вперед для оборудования нового командного пункта.

Накануне нашего отъезда, днем, к полковнику зашел начальник политотдела. В это время к дому рядом с нами — его занимал командир корпуса — подошла легковая машина. Два человека вошли в дом, а шофер стал разворачивать машину.

В комнате полковника зазвонил телефон. Полковник ответил:

— Да, он здесь, у меня. Хорошо, я скажу ему, чтобы он подождал.

Через несколько минут мы увидели, как по задам от дома командира корпуса шли к нам два человека: полковник Иванцов из разведотдела — он не раз бывал в штабе — и человек в военной форме без погон, но с красной звездочкой на генеральской папахе. Это был коренастый серьезный человек с сединой на висках, лицом и особенно выражением глаз напоминавший Кирова. Его здесь многие знали: до войны он руководил областной партийной организацией, а теперь был членом Военного совета армии.

На пороге кухни полковник Иванцов открыл дверь и пропустил вперед товарища. Фатых возился у плиты, Андрон Ефимыч чистил картошку. Он оглянулся на скрип двери и вдруг застыл, глядя во все глаза: изумление и радость изобразились на его лице. Шедший впереди генерал остановился.

— Андрон! Старый знакомый, — сказал он, улыбаясь, и быстро пошел к старику. — Ну, здравствуй!

Он протянул руку, которую Андрон Ефимыч крепко пожал, говоря:

— Здравствуйте, Иван Никанорович!

— Вот и увиделись с тобой опять, — сказал приезжий. — Я, когда поехал сюда, знал, что ты здесь; не встретились бы здесь — приказал бы тебя разыскать.

Полковник Иванцов остановился и смотрел, наблюдая за происходящим.

— Эх, Иван Никанорович, — сказал старик, — а я-то как ждал! Я ведь в районе последнее время один остался.

— А Коваленко куда девался?

— Убили Коваленко. И Федотова, и Лабутько.

— Про Федотова и Лабутько я слышал, а вот про Коваленко не знал. Как же это случилось?

— Догадываться стали. Особенно, когда два состава зерна наши в Апостолове сожгли. Матвей-то уцелел ли, не знаю.

— Уцелел! Мне не веришь, поверь вот полковнику. Он знает. А ты чего так осунулся? О Матвее тревожился?

— Не только… — Старик помолчал. — Тяжело ведь в подозрении людей жить. Десять раз хотел пойти поговорить о себе, а потом думаю — потерплю, все равно сейчас подтвердить некому. Дочь и та ничего не знает.

— Да, дело твое трудное было.

— Не трудней, чем другим приходится. Вот в сельсовете все про Матвея сомневаются, а значит, и об нас…

— Ну ладно, я тебя в обиду не дам. Ты посиди тут, потом поговорим.

И он, оглянувшись на полковника Иванцова и взглядом пригласив его за ним следовать, вошел в комнату начальника штаба.

Через несколько минут полковник вызвал шофера. Иван Нагорный, получив приказание, быстро выехал со двора и через четверть часа привез председателя сельсовета.

Председатель сельсовета вошел и, стоя у двери, поклонился.

— Проходи, садись, — сказал приезжий. — Ну, как тут хозяйничаете? Что успели сделать за две недели?

Председатель стал рассказывать о планах весеннего сева, о количестве людей, уцелевших в районе. Приезжий слушал его внимательно, спрашивал, отвечал. Потом сказал:

— Ты, я слышал, за здешним хозяином что-то усмотрел?

— А как же? — начал рассказывать председатель. — У старика сын с гитлеровцами ушел. Говорят, старик — хозяин. Какой он тут хозяин, он к сыну только перед войной приехал. Они сами из Кривого Рога, потом старик в Днепропетровске жил. А оттуда подался к сыну. Я тут всех поголовно знаю и считаю — он и сын его с врагами знались и народ подозрительный. Сын с ними уехал — первый факт. Хозяйство сохранилось — второй факт.

— Ну, мало ли что уехал! Это нам как раз лучше твоего известно. — Приезжий побарабанил пальцами по столу и круто повернулся к председателю: — В этом тебе разбираться не надо. Ты старика этого не трогай.

Председатель замялся.

— Как же так? — сказал он. — А как понять, что старик перед уходом гитлеровцев два мешка ячменя закопал?

— А видишь ли, — с усмешкой сказал приезжий, — он старик неглупый. Может быть, думал, что вы его тут арестуете, так дочери с внучкой оставил.

Он переглянулся с полковником Иванцовым, тот ответил ему улыбкой.