Рождение Мары

При этом Вукович постоянно кто-то дергал: то звонила синьора Коломбо по поводу меню на следующую неделю, то студенты спрашивали, куда убрать реквизит после выступлений, то Эдлунд не мог найти важный документ. Вдобавок департамент образования Верховного совета просил учебный план на следующий год, и Вукович лебезила и оттягивала срок сдачи как могла, потому что половина профессоров еще не притрагивалась к бумагам. Из обрывков разговоров Мара поняла, что хорватке, в конце концов, придется все заполнять самостоятельно. Как и всегда.

Когда первый рабочий день близился к завершению, Мара и сама была готова оторвать голову каждому, кто заглянет в класс с очередной просьбой. Теперь Вукович предстала перед ней образцом самообладания: она кропотливо, ячейку за ячейкой стирала и снова заполняла таблицу на доске. Идеального расписания, подходящего всем, просто не существовало в природе, но хорватка упорно пыталась его создать. От бесконечных перестановок Маре хотелось заорать, порвать к чертям все бумажки и выйти из класса через окно.

– Принеси мне кофе. Большую кружку, две ложки сахара, – снисходительно обратилась к подопечной Вукович, заметив, как та с безумным взглядом грызет ногти. – Я бы и сама сходила, но ведь ты опять решишь, что я хочу тебя отравить.

Мара закатила глаза. Что ж, справедливо, сама нарвалась.

– И не отходи от кружки, – Вукович саркастически усмехнулась. – Синьора Коломбо недавно травила тараканов, вдруг у нее остался яд? Мы все в опасности.

Завуч не была исключением: Мару не подкалывал только ленивый. То в столовой какой-нибудь шутник изображал страшное отравление, то Коломбо выдавала что-то вроде «Хочешь, я сначала попробую твою порцию сама?» или «Уберите посуду, чтобы мисс Корсакофф было удобнее прыгать по столам».

Один парень даже пытался пошутить над Джо. Что между ними случилось после, доподлинно никто так и не узнал, но незадачливый весельчак потом нервно вздрагивал при виде индейца, а желающих приколоться поубавилось.

Через неделю после солнцестояния мисс Вукович позвала Мару с собой в кабинет Эдлунда. Тот куда-то отлучился, и хорватка преспокойно достала из кармана ключ и отперла кабинет.

– Он должен был подписать и оставить смету на питание. Ты ищи на столе, а я – в тумбе.

– А он не будет возражать? – неуверенно спросила Мара, припоминая, как пряталась под этим самым столом.

– Нет, конечно. Он даже не заметит. И потом, он вечно забывает передать мне документы, приходится искать самой. Только вот каждый раз это превращается в охоту за кладом… – И Вукович яростно зашелестела бумагами.

Мара окончательно убедилась, что зря подозревала свою опекуншу в чем бы то ни было. Наверняка та и в прошлый раз наведывалась сюда легально. Эдлунда заботили лишь его лаборатория и тренировки со студентами. Документы и прочие формальности занимали лишь крошечный уголок на задворках его сознания. Вот и теперь смету пришлось искать добрых полчаса: профессор забыл ее между страницами второго тома «Репродуктологии солнцерожденных».

Мара не раз слышала, как ее опекуншу по телефону отчитывали представители Совета, потому что Эдлунд в который раз забыл подписать и выслать им какую-нибудь бумажку. А она все равно находила в себе силы с улыбкой здороваться с ним по утрам.

– Что это вообще за Совет? – как-то поинтересовалась Мара, раскладывая документы по дате. – Я имею в виду, кто их назначил? И почему вы должны перед ними отчитываться?

– А кто, по-твоему, содержит Линдхольм? – Вукович взглянула на подопечную поверх очков.

– Разве весь этот остров не принадлежит профессору?

– Сам остров – да. Он уже много лет в собственности его семьи. Но ведь налоги государству, все эти постройки, питание… Ты же не думаешь, что научная работа позволила бы ему содержать все в одиночку?

– Но ведь обучение бесплатное. Откуда же тогда берутся все эти деньги? И кто всем этим распоряжается?

– Хороший вопрос, – усмехнулась хорватка. – Верховный совет был создан в пятнадцатом веке, чтобы защитить перевертышей от гонений. Сначала он существовал как фонд взаимопомощи. Каждый платил, сколько мог, зная, что в трудную минуту не останется один на один со своей бедой. Потом структура разрослась, появилась сложная иерархия управления, новые задачи. Было решено организовать школу, тюрьму, суд, спонсировать науку… Получилось практически государство.

– И кто им управляет? Отец Рашми, мистер Тхакур?

– Нет, конечно, – Вукович вздохнула. – Тех, кто принимает решения на самом деле, никто не знает. Кто они, что ими движет… Хотела бы я знать. Тхакур один из тех, кто стоит уровнем ниже, но всегда на виду. Он делает щедрые пожертвования, в том числе и в науку, поэтому его семью уважают.

– А как он стал таким богатым? Это связано с Советом?

– Об этом лучше не спрашивать. Ты – взрослая девочка и понимаешь, что дар иноликих открывает неплохие возможности. Это всем ясно, но задавать вопросы? Дурной тон. Не советую. Такие династии, как Тхакуры, копят состояние веками.