Рождение неолиберальной политики

В работах Хайека, Фридмена и Бьюкенена моральные проблемы почти не затрагиваются. В этом плане неолиберальная мысль как политическая философия принимает в расчёт не ценности, а лишь чистые экономические процессы. В «Конституции свободы» Хайек определяет свободу негативным образом — как «такое внешнее состояние людей, при котором принудительное воздействие одних на других сведено к достижимому минимуму»[295]. Хайек, несомненно, с восхищением отдавал должное англо-американским традициям конституционализма и верховенства права, но в целом индивидуальное поведение человека не привлекало его внимания. Фридмен выстроил концепцию радикального индивидуализма, рассматривавшую рынок как питательную среду для индивидуальных демократических и человеческих прав. Этот срез его идей знаменует решительный разрыв с классической традицией Смита и Юма, которые по своим глубинным убеждениям были республиканцами, а не демократами.

Как мы видели, неолиберальная мысль начала с упрощённого прочтения главной посылки Адама Смита, гласившей, что человек есть рациональное существо, действующее в собственных интересах. Человеческая свобода зиждется на экономическом индивиде, чья свобода на рынке, с точки зрения неолибералов, равнозначна человеческой свободе в общем смысле[296]. Из этого главного тезиса вытекали все остальные утверждения. По существу же, представление о человеческой природе, которого придерживались Фридмен, Хайек, Мизес, Бьюкенен и другие неолиберальные мыслители 1940–1970-х годов и более позднего времени, было довольно ограниченным, хотя в нём и присутствуют (особенно у Хайека) отдельные элементы консерватизма Бёрка. Неолибералы считали, что единственно достоверным и наблюдаемым свойством этой природы являются действия людей в собственных интересах с целью максимизации личной пользы. По утверждению Фридмена, «либерал считает, что люди несовершенны. Для него проблема социальной организации является в такой же степени негативной проблемой удержания «плохих» людей от причинения зла, в какой она является проблемой помощи «хорошим» людям в совершении добра; разумеется, «плохими» и «хорошими» могут быть одни и те же люди: всё зависит от того, кто о них судит»[297]. Сказать, что неолибералы понимали человека как существо сугубо эгоистическое, было бы карикатурным упрощением их действительной позиции. Но в позднейших популярных интерпретациях она представала именно такой, — как «культ алчности», блестяще изображённый в фильме Оливера Стоуна «Уолл-стрит» (1987). На самом же деле Хайек и Фридмен считали, что люди могут быть и хорошими, и плохими.