Рождение неолиберальной политики

Наследие Смита использовали и злоупотребляли им такие политики, как Маргарет Тэтчер. Активно распространялся миф о вечных истинах, которые впервые сформулировал Смит, после него подтвердил английский классический либерал и политик Джон Стюарт Милль (впрочем, только в трактате «О свободе»), затем подхватил и убеждённо принял Хайек, а следом за ним и Фридмен. Миф этот подпитывался с двух сторон. Во-первых, он помогал политикам произвести впечатление философской глубины. Во-вторых, он льстил интеллектуальному самолюбию учёных-неолибералов, заявлявших свои права на Смита, поскольку внушал им ощущение собственной политической значимости и принадлежности к признанным традиционным ценностям. Но если взять реальное, а не мифическое, соотношение идей Фридмена, Бьюкенена, Хайека и Мизеса с идеями Адама Смита, то становится понятно, в чём состояло новшество неолиберализма. Неолибералов отличала неистовая и рискованная вера в индивида и свойство его естественного экономического поведения в условиях рынка. Они не придавали большого значения искусственно привитому поведению, цивилизованным манерам или смитовскому нравственному чувству и обычно не рассматривали моральное поведение в числе экономических и политических реалий (Рейган и Тэтчер в своей политике и политической риторике возродили некоторые старые нравственные метафоры, но они не имели никакого отношения к неолиберальной теории свободного рынка). С точки зрения неолиберальных теоретиков, рыночные процессы в изобилии порождают свободу и возможности для преуспевания, которыми индивиды могут пользоваться по своему усмотрению. В отличие от либерализма Смита трансатлантический неолиберализм был порождён другим сочетанием политических реалий — холодной войны, Нового и Справедливого курсов, послевоенных лейбористских правительств Клемента Эттли и опасений подъёма коллективизма. Эти тревожные обстоятельства побудили неолиберальных авторов признать недостаточность простой констатации связи между свободным рынком, демократией и человеческой свободой. Неолибералы выразили свою преданность индивидуальной свободе в апокалиптической картине борьбы между свободным обществом и коммунистическим тоталитаризмом.

Существенным вкладом Фридмена в неолиберальную доктрину стало обоснование им в книге «Капитализм и свобода» (1962) связи между экономической и политической свободой. Фридмен пошёл дальше Мизеса, видевшего арену самовыражения людей в рынке, и утверждал, что общепринятое разделение экономической и политической сфер ошибочно[301]: «Широко распространено мнение, что политика и экономика — вещи разные и между собой почти не связанные, что личная свобода — это вопрос политический, а материальное благополучие — экономический и что любое политическое устройство можно совместить с любым экономическим. Главными современными выразителями этого представления являются многочисленные проповедники «демократического социализма», безусловно осуждающие ограничения на личную свободу, навязываемые «тоталитарным социализмом» в России, но убеждённые, что страна может взять на вооружение основные черты тамошнего экономического строя и тем не менее обеспечить личные свободы благодаря устройству политическому»[302]. Книга Фридмена, наконец, осуществила пожелание Гарольда Ланау из Фонда Волкера получить американскую «Дорогу к рабству».