Рождение новой России

Иногда «в бегах» числились довольно богатые крестьяне. Покинуть родные края их заставляла не нужда, а стремление избавиться от сковывавших уз крепостничества, мешавших развертыванию их хозяйственной инициативы. Они уходили со скарбом и скотом. Часть из них на новых местах выбивалась «в люди», превращаясь в «первостатейных» и нередко пользуясь трудом своих социальных собратьев — «беглых». Но чаще всего к бегству как форме социального протеста прибегала крестьянская беднота или крестьяне «средней прожиточности». «Мелкостатейных» крестьян к бегству понуждала бедность, нищета. Так, например, крестьяне Вормской вотчины Шереметевых, братья Чихреевы, в своих челобитных, написанных на имя барина, так объясняли причины, заставившие их покинуть свою деревню: «Бежали… от наших неимуществ и совершенных скудостей… кормиться нам, сиротам вашим, в тогдашние времена, кроме милости, было нечем».

Что ждало беглых на новых местах? Некоторым из них удавалось встать на ноги и обзавестись крепким хозяйством. Так, например, крестьяне, бежавшие из Алатырской вотчины помещика Языкова, в селе Чистое Поле обзавелись хозяйством от трех до десяти лошадей, от трех до пяти коров и т. д. Беглец из Арзамасской вотчины Шереметевых Степан Крюков в Пензенском уезде имел в хозяйстве трех лошадей. Таких примеров можно было привести не так уж мало. Но большая часть беглых, уходивших, в частности, на Волгу, превращалась в людей, единственным источником существования которых была работа по найму в бурлацких и рыбацких ватагах, на промыслах и фабриках, в сельском хозяйстве, нередко у «первостатейных крестьян». «Беспашпортные», преследуемые, вынужденные скрываться и от власти, и от своих помещиков, они подвергались безжалостной эксплуатации. В том случае, если беглые, оседая на новых местах, продолжали крестьянствовать, они ненамного и ненадолго улучшали свою судьбу. Кроме того, над беглыми постоянно дамокловым мечом висела угроза быть возвращенными на старые места, что означало не только разорение, но всякого рода кары и экзекуции.

Но стремление к воле, к свободе господствовало над всем. Так, например, крестьянин Панинской вотчины Шереметева Иван Волков от «скудости своей», от того, что «прокормиться и подати платить не мог», бежал со своей семьей, состоявшей из жены и шести детей. На новом месте в Симбирском уезде их ждали тяжелые испытания. Им приходилось скитаться «между дворами» и кормиться «мирским подаянием». Вскоре Волков был схвачен и возвращен в Панино, но, «не стерпя своей скудости», похоронив жену, снова бежал с детьми в «низовые места». Здесь все семейство ютилось в землянке и кормилось «ходя ж по миру». Вторично возвращенный в Панино, Волков снова бежал с детьми, жил в землянке, трудился «внаймы, в работы» в страдную пору. Спустя некоторое время, в 1774 г., потеряв почти всю семью, Волков был в третий раз возвращен из бегов.

Побег был делом нелегким, чему способствовала введенная паспортная система. Чтобы успешно осуществить побег, нужны были энергия, решительность, настойчивость, здоровье и физическая сила. Сочетание всех этих факторов встречалось не так часто, и путь от бегства из дома до благополучного оседания на новом месте был очень далек. И на новые места вел крестьянина тернистый путь. Вот почему в 30–40-х годах чаще встречаются побеги в одиночку или вдвоем, и лишь в 50 — начале 60-х годов распространяется иная форма бегства крестьян. Бегут семьями, а нередко целыми деревнями и селами. Так, на юг, в Астраханские степи, нередко прорывались целые отряды в сто и более человек с семьями, со скотом, зачастую с захваченным у помещиков имуществом.

Стремясь уйти на новые земли, чтобы жить «без помещичьих поборов, свободно», крестьяне не останавливались перед насилием по отношению к помещикам и приказчикам. При побегах они все чаще «самих помещиков и приказчиков… бьют до смерти», «чинят грабительство, разбой и смертное убийство». Дворовый человек помещика Вяземского Петров «приехал ночью многолюдством», с целым отрядом людей, взял с собой свою семью, оставшуюся в деревне после его бегства, захватил лошадей и угрожал помещичью усадьбу «разорить и выжечь». Остановленные прокурором Лосевым беглые, переселявшиеся целой партией, грозили ему «колами и навязанными на шесты косами и дубьем», от «поимки отбивались» и хотели его «убить до смерти». Отсюда был уже один шаг от бегства к восстанию.