Рождение новой сказки

— Здрав будь, Колобок, — ответил Зайка, ставя перед гостем блюдце с горячим чаем. Существо радостно взвизгнуло и на бешеной скорости махнуло через костер, после чего жадно припало к блюдцу. — Как поживаешь?

— «Я безнадежно влюблен в паруса,

В скрип башмаков и запах дорог,

Вижу чужие во сне небеса,

Но иногда вижу твой порог», — нараспев, произнес Колобок. Котофеич, подойдя к нему, хмыкнул и ткнул лапкой в румяный бок.

— Так, получается теперь он песнями разговаривает? Вроде как мое призвание, дамы и господа.

— Это ты раньше шел налево песни заводил, направо сказки говорил. Сейчас вон изучаешь, чего это звери по деревьям не скачут и способы варки элберетовки в домашних условиях, — сварливо ответила ворона, косясь на Колобка. Тот аж подрагивал от нетерпения, пока Зайка наливал ему в блюдце новую порцию чая. — Хорошо хоть не как в прошлом году.

— Это да, — кивнула Мышка. — Чудом теремок мой устоял. Бедненький…

— «Я красавиц таких, лебедей,

С белизною такою молочной,

Не встречал никогда и нигде,

Ни в заморской стране, ни в восточной», — пропел Колобок, подмигнув Мышке и вновь заставив хозяйку теремка смутиться.

— По крайней мере поёт со смыслом, — кивнул Волчок. — А не как в прошлый раз — носился и орал, что дурной.

— «Пряный запах темноты,

Леса горькая купель,

Медвежонок звался ты,

Вырос — вышел лютый зверь», — ответил Колобок и тут же раздался хруст кустов и тяжелые шаги.

— Тута я, круглый, тута. Не шуми…

В круг света вступил огромный медведь. Он, как и многие у костра, был одет. В аляповатые шорты и зеленую шляпу с щегольским разноцветным пером. Но куда чуднее были рисунки, покрывавшие мускулистые лапы таинственной вязью. Даже Котофеич открыл рот от удивления, разглядывая их.

Медведь уселся рядом с волком, тяжело вздохнул и кивнул, когда Зайка услужливо подал косолапому огромную кружку размером с ведро. Он шумно отпил чаю и довольно крякнул, когда тепло медленно расползлось по телу.

— Хорошо, — буркнул он и сделал еще один глубокий глоток, после чего протянул кружку-ведро зайцу. — Ещё.

— Михайло сегодня немногословен. Возможно это к добру, — заметил кот. Медведь бросил на него раздраженный взгляд, но потом скупо улыбнулся и мотнул тяжелой головой.

— Болтун.

— Кто-то же должен разбавлять пресную беседу шутками да прибаутками, — парировал Котофеич. Остальные настороженно молчали и даже ворона не рисковала встревать.

— «Я был медведем, проблем не знал,

Зачем людских кровей я стал», — пропел Колобок, подкатываясь к медведю. Тот колко усмехнулся и кивнул.

— Отстаньте от Михайло, — сказал Волчок, кладя лапу на широкую спину медведя. — Видно же. Тяжко ему говорить…

— У… — Михайло замялся, почесал голову и поник. — Слова токмо дурные на ум и лезут.

— Выпей чаю, Миша, — улыбнулся заяц, подавая третье по счету ведро. Медведь снова кивнул и в три широких глотка опустошил его. — Полегчало?

— Уф. Хорошо. Ещё!

— И так уже весь чайник выпил, — проворчал кот. — Другим оставь. Поэт-песенник наш только два блюдца выпил.

— Чаю не жалко. Главное, чтобы беседа лилась ручейком, — ответил Зайка, снимая котелок с огня. — Пойду за водой схожу, а вы поболтайте, да у костерка погрейтесь.

Звери сидели кругом и молчали. Разговор не клеился. Только Колобок изредка начинал что-то напевать, но не всегда было понятно, о чем он. Котофеич с наслаждением ценил винцо, Мышка баюкала мышонка, который свернулся калачиком у неё на руках, а волк и ворона задумчиво смотрели на костер, словно пытались найти ответы в горящих жаром угольках.

— Что же с нами деется? — тихо спросил сам себя Волчок. Он расстегнул кожаную куртку и с наслаждением почесал грудь. — Были звери, как звери, а потом…

— «Милого друга похитила вьюга, пришедшая из далеких земель», — ответил ему Колобок, но на этот раз волк согласно кивнул.

— Всё так. Помню, бегал я по лесу обычным волком. Ух, как были мощны мои лапищи… А теперь?

— А я не только сыром питалась, — добавила ворона, возмущенно щелкнув клювом. — А теперь каждый раз Лиса его утаскивает. Все новые и новые способы придумывает. А я может и не хочу этот сыр. Блинов хочу. Со сметаной. И кашу гурьевскую.

— Беда, — хмуро буркнул Михайло. — Речь нечиста. Злоба злобная.

— Так кто мешает изменить всё это? — лениво спросил Котофеич, смотря, как пляшет пламя костра на хрустальном бокале. Остальные звери и Колобок удивленно на него уставились. — Чего? Знамо же откуда ноги растут. Сказки меняются, вот и мы меняемся… А чего вы на меня так зло смотрите, а?

— И ты молчал? — возмущенно вскинулась ворона. — Мы тут каждый год зачем собираемся?

— Так пожалиться, нет? — наивно ответил ей кот. И замолчал, когда с места поднялся медведь. — Михайло, ты бы сел. Сейчас чаю тебе заварим свеженького…

— Говори.

— Что?

— Говори, говорю, — в голосе Михайло Котофеич услышал нечто новое, нежели простую угрозу. Но разум кота был затуманен винцом и обещанными Мышкой блинами со сметаной, поэтому он совершил ошибку, спросив еще раз.

— Что говорить?