Рождение новой сказки

— Ой, — побледнел паренек, увидев, что позади кота, в сумраке комнаты, стоят и другие странные существа. Огромный мрачный медведь в зеленой шляпе с пером. Волк, почему-то одетый, как байкер. Крохотная грустная мышка в сарафане с маленьким мышонком на руках и заяц в расписанной цветами безрукавке. Но куда удивительнее было странное круглое существо с большими голубыми глазами и подвижным огромным ртом. Существо источало аромат свежей выпечки и с любопытством смотрело на паренька в ответ. Тот ущипнул себя и крепко зажмурился. Затем снова открыл глаза и ущипнул себя еще сильнее.

— Попробуй укусить себя за локоть, барин, — покачал головой кот. — Тебе это не снится, и мы реальны, как это странное устройство, в котором ты создаешь свои странные сказки.

— Реальны?

— Ага, — кивнул кот. — И мы тут по одному важному делу.

— «И увидел он,

Как вкатилась в дом…

Как вкатилась в дом живая голова,

Открывала рот и моргала она», — пропело странное существо и подкатилось ближе. Паренек вжался худой спиной в шершавую спинку стула и побледнел еще сильнее.

— Оно говорит!

— Похвальная наблюдательность, — съязвил кот. — Ты же и наделил его этой… хм… особенностью. Колобок, он что ребенок. Быстро все новое подхватывает. Тут и стараться не надо.

— Колобок?

— Колобок, — кивнул кот. — Круглый, хлебушком пахнет, от деда ушел, от бабки ушел, от лисы только не ушел, но это в одной из сказок. В другой и от нее ушел. Не будем отвлекаться.

— Что вы хотите?

— Чтобы ты сказки переписал, — хрипло произнес волк. Паренек, решивший ничему не удивляться, все же удивился снова.

— Переписал?

— Да. Убрал мотоцикл и всё это, — волк раздраженно ткнул лапой в свою куртку и штаны. — Негоже волку в таком ходить. Не по сказочному это. Не по-доброму.

— Хорошо, — безропотно согласился паренек. — Перепишу. Верну, как было. И Колобка верну.

— Песни-то пусть поёт. Хорошие они, душевные. А вот ругаться… ругаться не надо. В сказках не ругаются, — строго сказал кот, погрозив пареньку лапой. — А грибы если едят, то хорошие. С картошечкой жареной, например.

— Я все сделаю. Правда. Только не ешьте меня, — горячо воскликнул паренек.

— Да нужон ты кому. На кутний зуб мне, — проворчал медведь. — А сказки переделай, что изгадил. А то поломаю!

— Переделаю.

— Вот и молодец, — улыбнулся Котофеич, после чего повернулся к остальным зверям и махнул лапой. — Пойдемте, нам еще много кого навестить надо. Лиса вон тоже жалилась, что устала от блогов этих…

— Погодите, Котофей Котофеич, — окликнул кота паренек. Кот повернулся и поправил очки, ожидая вопроса. — А что со сказками-то будет?

— Что-что, — вздохнул кот. — Вернется всё, как и было. Ежели тянет тебя сказки писать, так пиши, барин. Но свои сказки, а не коверкай старые. И запомни. Людям нужны добрые сказки, а не грязь. Грязи в жизни и так предостаточно, а вот волшебства и добра не хватает. Головастый ты, раз Колобка так петь научил, так в русло нужное талант свой обрати, да про добро не забудь. И будет у тебя все хорошо. Понял, барин?

— Понял, — кивнул паренек.

— Вот и славно, — улыбнулся Котофеич и, прежде чем исчезнуть, добавил: — А теперь пиши. Не отвлекайся…

Темная комната обычной «хрущевки» освещалась только светом монитора. За занозистым столом на неудобном скрипучем стуле сидел взъерошенный паренек лет двадцати пяти и с упоением стучал пальцами по клавишам. Текст рождался сам собой и вдохновение, стоя за плечом, с улыбкой наблюдало за рождением новой сказки.