Рождение Римской империи

В первое время эта задача казалась неисполнимой Трудности, с которыми надо было бороться, были бесконечны. Только необычайная выдержка, такт, ловкость и уменье обходиться с людьми позволили Октавиану постепенно упрочить свое положение и достигнуть намеченной цели.

Сразу же по возвращении в Италию он столкнулся с двумя основными вопросами — вопросом о наделении ветеранов землей и вопросом продовольственным. Земли у государства в Италии не было; конфискованные у сторонников сената земли, по большей части, так или иначе перешли в частное владение: многое захватили сами триумвиры и не склонны были с этим земельным фондом расстаться. Приходилось, таким образом, и здесь использовать систему Суллы, то есть систему экспроприации. Но если Сулла имел дело с италиками, только что побежденными врагами Рима, то перед Октавианом стояло мирное трудовое гражданское население Италии, ничем не провинившееся и составлявшее основу экономической жизни страны. Экспроприировать их значило разрушить Италию, создать на руинах интенсивного и цветущего хозяйства бесплодное и заранее обреченное на разорение землевладение отвыкших от работы и не желавших работать солдат, хорошо усвоивших себе только одно ремесло — ремесло убийств и грабежа.

Но выхода не было, и Октавиан решился на широчайшие экспроприации без выкупа, сопровождаемые грабежом, насилиями и убийствами. Все лучшее в Италии было выброшено за борт, усилило кадры городского пролетариата, наполнило Италию шайками разбойников и обеспечило постоянный приток сил засевшему в Сицилии во главе пиратских войск Сексту Помпею[143]. Развилась и сильнейшая эмиграция из Италии, огромная масса рабочей силы хлынула в Африку, в Испанию, в Галлию, найдя себе приют, частью в ущерб местному населению, в крупных имениях римских магнатов — в качестве зависимых арендаторов, будущих крепостных колонов.

Развал сельского хозяйства в Италии создал колоссальнейший продовольственный кризис, еще усиливший и без того все возраставшее недовольство населения. Усугубился кризис тем, что слабый вначале Секст Помпей сделался теперь могучим вождем флота и войска, опиравшимся на богатую хлебную Сицилию и отчасти Африку и прекращавшим подвоз в Италию, когда ему это заблагорассудится.

Экспроприация Италии, голод и недовольство населения неминуемо должны были вызвать попытку вооруженного сопротивления. Нужен был только вождь. Вождем обездоленных италиков выступил Луций Антоний[144], брат триумвира, действовавший в согласии с женой триумвира, Фульвией. Экспроприации в Италии были для него только агитационным средством.

Целью было затруднить деятельность Октавиана и добиться возвращения в Италию Антония и захвата им власти единолично. Последуй Антоний призыву брата, и в Италии вновь загорелась бы гражданская война, из которой Октавиан вряд ли вышел бы победителем.

Но Марк Антоний не решился на войну. Он предпочел предать брата и войти в соглашение с Октавианом, ценой отказа от всякого влияния на Италию. Почему он это сделал, остается неясным. Возможно, что он не в состоянии был купить италийские войска и боялся, что, явившись в Италию без денег, он погубит свое дело навсегда. Результатом этого предательства была жестокая война (так называемая Перусинская) и беспощадная экзекуция Италии; сильнее других пострадала Умбрия[145] и город Перусия[146], где заперся Луций Антоний с войском.

Соглашение с Антонием, в которое, по требованию Италии, включен был и Секст Помпей, было колоссальным успехом Октавиана. Отныне в Италии не было более войск Антония, оппозиция Италии была разбита, весь Запад подчинился Октавиану, и только делом времени было уничтожение Секста Помпея, потребовавшее, правда, огромного напряжения сил от Октавиана. Ликвидируя власть Помпея в Сицилии, Октавиан попутно устранил и Лепида, который был ему единственной помехой на Западе. Устранение это никаких осложнений не вызвало, так как войска Лепида охотно перешли к Октавиану, в руках которого находились италийские земли.

После таких головокружительных успехов Октавиана столкновение между ним и Антонием и новая гражданская война были неизбежны. Длительный раздел римской державы между Антонием и Октавианом был немыслим и о нем серьезно не помышляли ни Октавиан, ни Антоний. Восток без италийских легионов был колоссом на глиняных ногах, Запад без промышленного и торгового Востока обречен был на захирение и упадок.

Предстояла решительная борьба. Победителем в ней должен был быть тот, кто сумет сплотить около себя наиболее действенные силы, силы Италии и западных провинций, силы римского гражданства, единственные силы, на которых и в данный момент могла основываться мировая власть. От этих сил соглашением 37 года Антоний был изолирован, все попытки войти с ними в контакт и отвлечь их от Октавиана парализовались Октавианом и кончались неудачами. Октавиан же, наоборот, своей связи с Италией не порывал ни на минуту, укрепляя одновременно свою связь с войском и пополняя его силы.