Рождение Российской империи. Концепции и практики политического господства в XVIII веке

Позиция астраханского губернатора была схожа с позицией оренбургского губернатора Волкова, Кречетников также считал, что заложники больше не должны были отдавать в залог свою жизнь, чтобы обеспечить политическую лояльность и соблюдение договоренностей. Но он стремился к большему: помимо всеобщего «обуздания», преодоления «грубого невежества», его целью было также вытеснение коренного языка русским, обычаев коренных народов российскими традициями и замена мусульманской веры русской православной. Следовательно, с позиции астраханского губернатора, не только идея миссии цивилизирования коренным образом изменила или должна была изменить суть заложничества. Его, очевидно, не меньше волновала и идея ассимиляции.

Итак, заложничество и для Кречетникова стало переходной практикой с двойной целью – цивилизирования и ассимиляции. На этом этапе заложники должны были выступать в качестве «трансмиссионного ремня» между колониальным и колонизируемым обществом. Предполагалось, что они окажут воздействие на остальных членов своей этнической группы таким образом, чтобы из платящих ясак иноверцев формировались бы служащие царю россияне христианского вероисповедания. Если бы такая ассимиляция удалась, то, по мнению Кречетникова, необходимость в заложниках отпала бы.

Об аспектах «формирования» «диких народов» и о приложенных к этому усилиях можно судить на примере обращения с находящимся почти десять лет спустя в заложниках княжеским сыном из Большой Кабарды: Павел Сергеевич Потемкин, с 1782 года верховный главнокомандующий войск на Кавказе и флота на Каспийском море, а также саратовский, кавказский и астраханский генерал-губернатор, лично заботился о нем, по его словам, как о «собственном сыне». Обращаясь к его отцу, князю Мисосту Баматову, он писал в 1782 году, что сын «в рассуждении остроты и разума обещает много» и что из него может получиться «весьма полезный» человек.

Иными словами, держать заложников, по крайней мере из семей сановников, даже на Северном Кавказе уже не было задачей охраняющих российскую крепость солдат. За их «воспитание» и образование теперь отвечали сами представители российской имперской элиты. Вместо того чтобы «хранить» заложников, теперь оценивались их интеллектуальные способности и польза для предполагавшейся в дальнейшем просветительской роли474.

Миссия цивилизирования в Сибири, на Дальнем Востоке, в северной части Тихого океана и на Аляске

Каким образом новый российский взгляд на заложников изменил их положение в Сибири и на Дальнем Востоке, в северной части Тихого океана и на завоеванных территориях на Аляске? Взимание ясака, как правило, связанное с насильственным захватом заложников из коренных народов, характеризовалось с момента его введения в начале XVII века жестокими злоупотреблениями, несправедливым обогащением за счет коренного населения и воровством в пользу сборщиков ясака475. Пожалуй, ни в одном другом регионе Московского государства практика заложничества не принимала таких жестких черт, связанных с вымогательством и шантажом, как в Сибири и на Дальнем Востоке476. Сам факт того, что в распоряжениях царского правительства регулярно повторялось, что с коренными народами необходимо обходиться «мягко» и «дружелюбно», мотивировать их выплачивать ясак и хорошо обращаться с заложниками, не в последнюю очередь для того, чтобы благодаря этому добиться вступления в российское подданство других, еще не платящих ясак местных жителей, свидетельствует о том, что эти призывы, как правило, игнорировались на просторах Сибири и Дальнего Востока.

Злоупотребления, о которых власти узнавали из многочисленных прошений и которые сокращали поступления в государственную казну, в 1754 году побудило Сенат уполномочить Сибирский приказ разработать предложения по изменению практики сбора ясака и связанного с ним заложничества. Это было поручено Ивану Данилову, члену Сибирского приказа, который не видел необходимости в каких-либо реформах, меняющих систему. Эти «реформаторские предложения», представлявшие собой не более чем краткое изложение существующих норм, встретили не только резкий протест остальных сотрудников Приказа, обвинивших Данилова в грубом незнании ситуации. Первым делом они потребовали от Сената назначить более надежного человека и снова с определенным числом помощников направить его в Сибирь477.