Рождение Российской империи. Концепции и практики политического господства в XVIII веке

Оставшийся по ту сторону Урала Младший жуз, так же как и Средний, был измотан внутренними распрями и все более обостряющейся земельной проблемой. Поскольку животные, основной источник доходов казахов, больше не имели достаточно земли для выпаса, средний размер стада в Младшем жузе неуклонно сокращался. Хлебопашество по-прежнему было или мало известно, или казалось непривлекательным, и им в примитивной форме занимались ради выживания только беднейшие слои населения. В этой ситуации группе российских чиновников, окружавших реформаторски настроенного генерал-губернатора Сибири М. М. Сперанского и оренбургского генерал-губернатора П. К. Эссена, спустя почти три десятилетия после Игельстрома удалось реализовать его идеи по разделению жузов и по включению их в централизованное государство по территориальному принципу. Однако при этом они прямо не ссылались на Игельстрома.

Имя Сперанского главным образом принято связывать с Уставом «Об управлении инородцев», касавшимся нерусского населения Сибири[1415]. При этом часто упускается из виду тот факт, что он разрабатывал и административную структуру, которая вместе с уставом 1822 года вступила в действие в отношении казахов Среднего жуза. Кроме того, он вместе с Эссеном и в сотрудничестве с Азиатским комитетом в 1824 году разработал второй устав, в результате которого Младший жуз был полностью ликвидирован[1416]. Стремления Сперанского проистекали из той же комбинации патерналистской заботы и веры в цивилизаторскую силу закона и административной структуры, которая лежала в основе попыток реформ Игельстрома[1417]. Кроме того, как и Игельстром, Сперанский также связывал свою реформаторскую деятельность с тем, что реализация реформ будет осуществляться не против, но вместе с подданными, а также для их блага, как он его понимал. По словам Александра I, обращение с казахами как с малообразованным и «еще младенствующим на степени благоустройства гражданского» народом было направлено на то, чтобы привести их на высшую ступень «гражданской образованности». Однако это должно было происходить поэтапно и на основе местных обычаев и традиций[1418].

Впервые в уставе Сперанского был описан целый каталог четко определенных прав и обязанностей[1419]. Несомненно, это стало важной вехой на пути к росту правовой определенности нерусских этнических групп на востоке и юго-востоке, которые ранее обозначались как «ясачные», хотя и без учета башкир и калмыков, но зато включая казахов. Однако в то же время ориентация на идею единого и неделимого централизованного государства, впервые последовательно прописанную в уставе, положила конец казахской политической самостоятельности. Российская идея сплавления империи в единую государственную народность, высказанная еще в начале XVIII века в отношении калмыков, в своем дальнейшем развитии в духе Сперанского означала, что административное деление державы должно было происходить не по этническому, а именно по территориальному принципу[1420].

Поэтому вполне логично, что Сперанский и Азиатский комитет, основанный оренбургским военным губернатором П. К. Эссеном, имели целью более прочную интеграцию территориальных единиц в имперскую государственную структуру при переорганизации и переименовании. Исторически сложившееся описание казахской идентичности как «жуза» исчезло. Вместо этого Младший жуз был разделен на четыре части и получил названия, которые больше не учитывали никаких исторических традиций. Они ориентировались исключительно на географические константы, такие как стороны света (запад, восток) и позиции «средняя» и «внутренняя»[1421]. Казахское самоназвание «казах» (qazaq), которое было ранее отражено в русском обозначении по крайней мере в части слова («киргиз-кайсак»), также было убрано. Отныне царская администрация использовала обозначение, введенное уставами 1822 и 1824 годов: «Сибирские киргизы» для казахов бывшего Среднего жуза и «Оренбургские киргизы» для казахов бывшего Младшего жуза[1422].

Если выраженные в уставе попытки номинально, административно и по образу жизни в долгосрочной перспективе слить сибирское население и казахов с остальными частями империи носили явно аккультурационные черты, то введение новой правовой категории инородцев имело прямо противоположную направленность. Обозначением инородцы объединили нерусских людей и нехристиан, которые не имели ничего общего в происхождении и социальном положении[1423]. Их спектр простирался от торговцев и купцов до оседлых крестьян и кочующих скотоводов и охотников. Единственное, что у них было общего, — восприятие их российской элитой[1424]: на протяжении более ста лет формировалось представление, что все этнические группы, живущие на востоке и юго-востоке империи, «по различной степени Гражданского их образования и по настоящему образу жизни» уступали обществу большинства, в котором доминировали русские[1425].