Рождение Российской империи. Концепции и практики политического господства в XVIII веке

Параллельно с политическим и административным шло и территориальное проникновению в казахскую степь. Уже в «Уставе о сибирских киргизах» от 1822 года было зафиксировано, что сибирские линии в их настоящем виде предполагаются не «на все времена», но «по мере распространения порядка в занимаемых киргизами землях» будут перемещаться «вперед», чтобы когда-то в будущем закончиться «постоянным утверждением себя на действительной государственной границе»[1437]. Вопрос о том, где однажды должна была оказаться эта «действительная государственная граница», благоразумно оставляли открытым. Вместо этого новые крепости и соединяющие их новые укрепленные линии обеспечивали продвижение российской колонизации все дальше на юг[1438]. Устав 1822 года для Среднего жуза не содержал ни информации о четко очерченных районах, на которые должны иметь право только казахи, ни строгих правил относительно того, как впоследствии должны определяться возможные границы[1439]. Правда, границы между отдельными частями Младшего жуза точно обозначались Азиатским комитетом. Однако «восточная часть» Младшего жуза должна была признать себя закрепленной за территориями, на которые традиционно претендовали роды Среднего жуза[1440].

Оба фактора вместе — упразднение власти хана, постоянно продолжающееся строительство новых укрепленных линий и связанная с этим экзистенциальная угроза из‐за все большего сокращения пастбищ — в последующие годы и десятилетия привели к ожесточенному сопротивлению казахов. В случае с массовым восстанием под предводительством Кенесары Касымова с 1837 по 1847 год разжечь бунты удалось почти повсеместно и даже за пределами прежних Младшего, Среднего и Старшего жузов. Однако восстания были жестоко подавлены царским правительством и, несмотря на большие потери с российской стороны, в результате ускорили, а не остановили распространение российского господства[1441].

Выводы и перспективы

Многообразие этнических групп в российском государстве и властных структур на имперских перифериях не позволяет говорить о единой концепции трансформации политического устройства всех подвластных нехристианских народов на востоке и юге в XVIII веке. Тем не менее в отношении калмыков и казахов Младшего жуза, несмотря на разные исходные ситуации, царская администрация применяла похожие концепции и практики, которыми она сначала медленно и скрыто ослабляла автохтонные правящие структуры, чтобы затем заменить их российскими институтами.

В обоих случаях, как и в случае с гетманской Украиной, это были политические образования, которые изначально подчинялись лишь косвенному российскому господству. Как лидеры калмыков, так и лидеры казахов Младшего жуза решились на вступление в российское подданство в результате безальтернативной политической ситуации в степи, превратив тем самым свои государства в протектораты российской державы. Однако не только их понимание обязательств, связанных с этим шагом, отличалось от представлений российской стороны. Прежде всего у обеих сторон существовали различные точки зрения о будущем протекторатов.

Основополагающим по крайней мере для институционального успеха российской политики в направлении лишения протекторатов власти был стратегический подход, в соответствии с которым стояла цель, с одной стороны, усыпить бдительность степных народов, убедив их, что им предоставляют политическую автономию, и закрепить это представление церемониально, с другой стороны, скрыто дезинтегрировать и разрушить эту автономию. По обоим направлениям царская администрация действовала в три этапа, которые отнюдь не были линейными.

На первом этапе за счет широкого распространения культуры даров местный лидер значительно укреплялся в своей позиции внутри властной элиты этнической группы: так было с калмыцким ханом Аюкой в Петровскую эпоху до его смерти в 1724 году и с казахским ханом Абулхаиром в царствование Анны Иоанновны и Елизаветы Петровны до его смерти в 1749 году. В процессе поддержания нового статуса местный правитель в то же время оказывался во все большей зависимости от российской стороны. На момент смерти лидера царская администрация считала свою властную позицию достаточно прочной, чтобы выдвинуть требование о возможности нового хана занять пост только тогда, когда милостью императрицы он получит разрешение и, соответственно, назначение. Этот маневр удался как с калмыками (1724), так и с казахами Младшего жуза (1749).

На втором этапе, который начался с назначения хана и у калмыков длился с 1724 по 1762 год, а у казахов Младшего жуза с 1749 по 1785 год, ставилась цель, с одной стороны, расширить всеподавляющее российское влияние, а с другой стороны, ослабить позицию хана внутри его этнической группы до такой степени, чтобы необходимость в самой должности постепенно отпадала.