Рождение русской словесности

Здесь стоит отметить, что параллель со Священной горой встречается в Повести временных лет, когда речь идёт о возведении Киева. Так, в «Легенде об апостоле Андрее», помещённой в летописи в недатированной её части, читаем: «...и оттоле поиде по Днепру горе. И по приключаю приде и ста под горами на березъ. И заутра встав и рече к сущим с нимъ ученикомъ: видити ли горы сия? — яко на сих горах восияеть благодать Божья: имать градъ елик и церкви многи... въшед на горы сия и постави крестъ...»[80]

Прояснить ситуацию с «горой» поможет пророчество Иезекииля (Библия): «Я возьму сынов Израилевых из среды народов, между которых они находятся, и соберу их отовсюду, и приведу их в землю их. На этой земле, на горах Израиля Я сделаю их одним народом... и святилище Моё будет среди них навеки»[81]. Очевидно, что здесь имеется в виду основание Иерусалима. То же проецируется летописцем и на Киев в легенде об апостоле Андрее.

Анализ псалма показывает, что он построен на контрасте двух образов: мирового хаоса и незыблемого богохранимого града: «Не убоимся, хотя бы поколебалась земля, и горы двинулись в сердце морей. Пусть шумят, воздымаются воды их, трясутся горы от волнения их... Восшумели народы, двинулись царства... Придите и видите дела Господа, какие произвёл Он опустошения на земле: прекращая брани до края земли, сокрушил лук и переломил копьё, колесницы сожёг огнём... речные потоки веселят град Божий, святое жилище Всевышнего. Бог посреди него; он не поколеблется; Бог поможет ему с раннего утра»[82].

Итак, граду Божьему ничто не страшно, так как он надёжно защищён присутствием Бога. Стоит подчеркнуть, что общечеловеческая символика огороженного и освящённого пространства характерна не только для христианской традиции. Так, например, она ярко проявляет себя и в скандинавской мифологии, делящей всё сущее на Мидгард — огороженную и устроенную «Срединную крепость», внутри которой только и возможна жизнь людей, и отовсюду обступивший её и грозящий ей Утгард — символ хаоса.

Таким образом, можно заключить, что целью данной цитаты являлась демонстрация ещё одной параллели: Киев — город праведников, уподобляемый Высшему Иерусалиму. Конечно, в средневековой культуре цепочка прообразов только заканчивалась Высшим Иерусалимом, полный ряд выглядел следующим образом — Константинополь, Рим, Иерусалим, Небесный Иерусалим. И как уже отмечалось многими историками, Рим, Константинополь, Иерусалим и Киев сближали не только ветхозаветные образы, но и церковные обряды освящения, а также церковные кафедры, которые устраивались по одному принципу.

Однако, на наш взгляд, для более полного уяснения смысла надписи необходимо обратиться к образу Богородицы, так как именно ей и был посвящён киевский храм, построенный Ярославом. Давно было отмечено, что фигура Богородицы Оранты, размещённая в апсиде храма, находится в очевидной связи с надписью над ней. Характер этой связи тем важнее, что Оранта занимает в системе мозаик Софии Киевской совершенно исключительное место. Это изображение воспринимается как главное, центральное, доминирующее: образ Оранты определяет лицо всего интерьера. Традиционный жест Оранты, восходящий к раннехристианскому искусству, — поднятые до уровня головы руки — жест молитвы.

Для уяснения подлинного смысла жеста Оранты необходимо обратиться к Книге Исхода, где описывается битва израильтян с амалекитянами. Так, Моисей поднял руки в молитве за свой народ — и до тех пор, пока он упорным усилием удерживал руки в воздетом положении, побеждали израильтяне, а когда руки Моисея невольно опускались, одолевали враги.

В свете этого эпизода, популярного в Средние века и служившего ветхозаветным прообразом позы Оранты, можно предположить, что молитва Богоматери направлена на город и от этой молитвы должны расточиться видимые и невидимые враги города и народа.

Вторая примечательная черта Оранты — её пропорции. Так, В.Н. Лазарев писал: «Фигура Оранты... слишком коротка и приземиста. Голова (0,90 м) составляет лишь одну шестую часть фигуры. Нижняя часть последней (2,80 м) непропорционально коротка по отношению к размерам головы (1:3). Если бы мастер учёл перспективное сокращение, то он должен был удлинить именно нижнюю часть фигуры, чего он как раз не сделал. Поэтому фигура и кажется такой короткой и большеголовой, что придаёт ей несколько архаический характер». Однако исследователь объясняет громоздкость фигуры Богоматери тем, что киевляне XI столетия прежде всего ценили «благостояние» своего «земного града» и его устойчивость, что и было передано в фигуре Богородицы — «Нерушимой Стены»[83].