Рождение русской словесности

Любимым и широко распространённым жанром на Руси был жанр апокрифа. Апокрифами назывались произведения богословского содержания, но не признанные Церковью. Первоначальное значение апокрифа, по мнению Н. Протопопова, сводилось к понятию сокровенной книги, доступной только жрецам[100]. Апокрифы во многом объясняли неясные и разночтимые места в Священном Писании. Основным источником для апокрифов служили древнеиудейские и христианские предания. Когда апокрифы стали использоваться еретиками в своих целях, эти уникальные сочинения были возведены в ранг отречённой литературы. Русь унаследовала от Болгарии перечни (индексы) книг «истинных» и «ложных» (апокрифов), однако чтение апокрифов было широко распространено и не преследуемо на Руси. Большой популярностью пользовались следующие апокрифы — «Сказание об Адаме и Еве», «Сказание о древе крестном», «Соломоновы суды», «Хождение Богородицы по мукам», «Сон Богородицы», «Вопросы Иоанна Богослова Господу на горе Фаворской», «Беседа трёх святителей», «Заветы 12 патриархов» и некоторые другие.

Элементы апокрифического Первоевангелия Иакова были обнаружены историками в житии Бориса и Глеба и в поучениях Кирилла Туровского на евангельскую притчу о расслабленном, а образы патриархов из «Заветов 12 патриархов» обнаруживаются в «Поучении» Владимира Мономаха.

Ещё одним произведением, объясняющим Книгу Бытия, стал «Шестоднев», повествующий о шести днях творения мира и наполненный сведениями по астрономии, географии, этнографии и некоторыми другими. Вот что читается в Прологе к «Шестодневу»: « Что прекраснее, что сладостнее для боголюбцев, поистине жаждущих вечной жизни, нежели всегда держаться мыслью Бога и помнить благие дела Его? И раз уж ты, господин мой, славный князь Симеон-христолюбец, непрестанно познаешь заповеди Его и творения, дабы теми украсить и прославить себя, того же и мы держимся правила. А доброжелательный раб, видя добрые дела господина своего, не только сам бы хотел, об этом ведая, радоваться и веселиться, но желал бы, если возможно, чтобы и мир о том услышал. Сколь румяны, радостны и веселы бывают те, кто насыщает себя питьём и пищей! Но ещё более — тот, кто питает себя мыслями, взирая на дела Божии и радуясь им! Хочет тот, чтобы и другие видели и полюбили их. У таких людей, как говорит Писание, крылья вырастут, как орлы полетят они без труда, ибо радость не знает тягот и крылья растит. И как же им не радоваться, ища и постигая, для кого это небо украшено солнцем и звёздами, ради кого земля покрыта садами, дубравами и цветами и увенчана горами, для кого море и реки и все воды наполнены рыбой, кому рай и само то царствие уготованы? Как им не радоваться и не веселиться, славословя, постигая, что это — не для кого-либо иного, но для них самих! А нужно ещё и о том помыслить, каким образом сами они сотворены, каков их сан, на что они позваны. И помыслив так, пусть они на деле и не таковы, как им не радоваться и не веселиться! Я же здесь быстро в шести кратких словах всё это напомню. А потом — и отдохнуть, о добром этом творении побеседовав»[101].

«Шестоднев» представлял собой переработку Священного Писания Иоанном экзархом Болгарским. В этом произведении интерпретируются шесть дней творения, показывается необходимость поиска истины, познания природы и всего сущего.