Рождение советской женщины. Работница, крестьянка, летчица, «бывшая» и другие в искусстве 1917–1939 годов

Первое время агитационное искусство 1920-х соблюдало иерархию образов крестьянина и крестьянки, не вмешиваясь в пространство патриархальной семьи. Я уже упоминала панно С. Герасимова «Хозяин земли», размещенное на здании московской Думы 7 ноября 1918 г. Отсылающий к иконописной традиции, образ старика-крестьянина с красным флагом в руке разительно отличался торжественностью и величием от схематичных «баб» в пестрых юбках с петроградских панно, тихих спутниц красноармейца и рабочего[46]. И если крестьянин в эти годы описывался как «красный пахарь», порой нерешительный, угрюмый или консервативный, но готовый вместе с красноармейцем взяться за оружие («Всеобщее военное обучение — залог победы. Товарищ! Ты должен владеть винтовкою как косою» (С. Мухарский, 1919), то образ вооруженной крестьянки звучал едва ли не контрреволюционно, ассоциируясь с политическим сопротивлением деревни, бабьим бунтом или партизанским движением. Куда чаще в начале 1920-х встречалась схема, где крестьянка смотрит на рабочего снизу вверх, словно прислушивается к его дальнейшим указаниям. Ее можно увидеть в композиции панно для временной трибуны на пл. Восстания в Петрограде к 1 мая 1921 г.[47] или в известном плакате Николая Кочергина «1 мая 1920». Здесь крестьянка заметно ниже ростом, чем шествующие рядом рабочий и крестьянин. Выгнув грудь колесом и расправив плечи, она словно стремится дотянуться до них в широком шаге. Серп в ее руке опущен вниз, тогда как силуэты вскинутых вверх косы и молота контрастно выделяются на золотом фоне.

ОхМатМлад

Важной частью ранней агитации, адресованной именно крестьянке, были издания Отдела по охране материнства и младенчества Наркомата государственного призрения РСФСР. Одной из форм его деятельности была просветительная работа среди крестьянского и городского населения, куда входила и программа по модернизации служб охраны материнства и детства. Помимо утверждения трудовых прав (отмена детского труда, обеспечение отпуска по беременности и родам, возможность совмещать кормление с работой, выделение различных пособий) их целью была систематизация и централизация структур социальной и лечебно-профилактической помощи женщинам и детям. Отдел ОхМатМлада открывал родильные дома, женские и детские консультации, молочные кухни, занимался вопросами детского питания и обеспечения, организацией яслей и детских садов на производстве или в деревне. Представление о «естественности» навыков ухода за ребенком сменилось политикой государственного протекционизма.

«Всем вам, бабы, надо знать, как ребенка воспитать!» Плакат, составленный из открыток ОхМатМлада. 6-я типо-литография «Транспечати» НКПС, 1925

Новацией стали и родильные приюты (государственные Дома матери и ребенка), где женщина могла провести 3–4 месяца после родов и получить медицинский уход в гигиенической обстановке. Создание Домов было обусловлено борьбой с высокой детской смертностью, эпидемиями тифа, малярии и бытового сифилиса, но одновременно режим отдыха создавал в жизни трудящейся женщины легитимную паузу, изымая ее из привычного окружения, — время, которое предназначалось для политической агитации. Циркулярное письмо женотдела 1921 г. рекомендовало к обсуждению с роженицами советскую политику в женском вопросе и охране материнства, темы «семьи настоящего и будущего», социального воспитания и женского труда[48]. Именно в этот период гигиена стала ключевой метафорой новой жизни и «культурности быта»: чистые, светлые и просторные комнаты общественных учреждений противопоставлялись тесной и нездоровой обстановке частного жилья.