Рождение волшебницы

– О, это очень важный вопрос! – оживился Буян. Как бы с облегчением. – Действительно, в законе не содержится прямого указания на этот счет. Это дело совести каждого пигалика. Но красота, женское очарование… увы! Есть ли такое несчастье, существует ли такое предательство, можно ли вообразить такой раздор, которых не вызывала бы красота женщины? Невыразимо печально, когда красота венчается со злом, а зло пользуется неоспоримыми преимуществами красоты. – Буян не особенно даже и пытался скрывать волнение. – Простите, – только и сказал он. Да невзначай коснулся кончиком пальца виска, чтобы тронуть попутно и глаза.

– Но ведь всякое бывает, – возразила Золотинка не очень уверенно. – Не обязательно… Почему?

Пигалик ответил ей одним взглядом – укоризненным. А потом, не пытаясь доказывать очевидное, кротко заметил:

– Закон нельзя осуждать.

Золотинка повернулась глянуть, как Термина таскает царя Лепеля за вихры и тузит его под одобрительное улюлюканье зрителей. Тот ревел, словно обиженный медведь, и трусливо уворачивался, подставляя задорным кулачкам мягкие, неуязвимые под шубами бока. Он кричал, что не царское это дело шататься по канатам… Ничего не поняв в перебранке лицедеев, Золотинка вдруг сказала:

– У меня подруга была… Золотинка. Мы объявили ее царевной Жулиетой, чтобы спасти от виселицы, а потом она пропала.

– Золотинка? – переспросил пигалик. Повадки его изменились. – Вы, конечно, должны знать, что она в розыске.

– Ну да…

– И когда вы видели ее в последний раз?

– Тогда и видела. Как она ушла. Ничего не сказала и ушла.

Пигалик пытливо глянул на оскаленную Золотинкину харю и заметил сухо:

– Золотинка, именуемая также принцессой Септой и царевной Жулиетой, совершила тяжкое злодейство и понесет наказание. Это не большая тайна, нам нечего скрывать. Мы вели переговоры и всех оповестили. Ей предъявлено обвинение. По статье двухсот одиннадцатой части третьей Уложения о наказаниях.

– Что ее ждет?

Пигалик поморщился.

– Что говорить? Представьте самое суровое наказание, какое только можете вообразить. Представили? Ну?..

– Да.

– Так оно и есть, – сказал пигалик, понизив голос. – Именно так. Не сомневайтесь. Закон не дает оснований для сомнения. Судебное определение уже разослано по всему сообществу свободных пигаликов. Золотинка показала себя талантливой волшебницей и бежала. Исчезла бесследно. Надо думать, она уже далеко. Если у девчонки есть хоть капля мозгов, то далеко. Вы, люди, едва ли представляете себе в полной мере могущество пигаликов… И кстати, обязан поставить вас в известность – не как частный пигалик, а как член Совета восьми. – Он заговорил особенно бесстрастно. – Для людей установлена награда в тысячу червонцев. Если вы располагаете сведениями о местонахождении вашей подруги, – слово «подруга» он подчеркнул с умыслом, – можете обратиться к первому встречному пигалику. – И строго глянул в глаза. – Первый встречный пигалик – это я. Деньги будут выплачены вам, вашим наследникам или любому указанному вами лицу в любое время и в любом месте. Право на вознаграждение… кхм, – кашлянул он, – право на вознаграждение сохраняется за вами в течение пятидесяти лет после того, как донос… кхм… получит свой естественный ход.

– А что, это хорошо осудить человека, если его даже не выслушали?

Однозвучный голос девушки заставил пигалика возвратиться к ней взглядом: черная личина хранила бессмысленный оскал.

– Рассуждать тут можно… – сказал Буян с заметным неудовольствием. – Что разводить? Сколько я помню Уложение о наказаниях, перелистайте его с начала и до конца, потом обратно, вы ни разу не встретите слова хорошо или слова плохо. Их нет… Или вы хотите, чтобы я развил мысль и углубился в весьма тягостные, отнюдь не праздничные подробности дела?

– Что ее ждет? – просто спросила Золотинка, в тягостных подробностях отнюдь не нуждаясь.

– И откровенно говоря, – продолжал Буян, как глухой, – не вижу оснований для смягчения приговора… Видите ли, по древним законам восьми скрижалей красота считалась смягчающим вину обстоятельством. Законодатель исходил из того, что человек не волен в своей внешности, которая склоняет его ко злу и пороку. Вполне основательный подход. Однако два столетия тому назад Девятый вселенский собор утвердил иной подход, не менее обоснованный: красота признана отягощающим вину обстоятельством. Кому много дано, с того много и спрошено. Имеете что возразить?

– А Золотинка, – продолжала она все тем же ровным тоном, словно не слышала объяснений, – что же все-таки ее ждет?