Рождение волшебницы

– Чего ты приперся? – заносчиво спросила Порывая Золотинка.

Тот развернулся, словно желая отвечать. И стоял столбом. Казалось, голос девушки имел над ним тайную власть. Она же лихорадочно соображала, как бы это так исхитриться, чтобы отправить болвана восвояси.

– Вот что, дружище, – продолжала она с притворным добродушием. – Сейчас я напишу письмо Рукосилу, и надо его снести. Ну то есть Рукосил теперь Видохин, ты отлично это знаешь. Так что понесешь, понял?

Ни единым телодвижением не выдавал он затаенных побуждений: не соглашался, но и не выказывал возражений. Ждал.

Золотинка оглянулась: Чеглок и присные его засуетились, показывая друг другу жестами и выразительным вращением глаз, что волшебнице нужно. На счастье, нашелся писарь, он молча выложил потребные принадлежности на скамью, где Золотинка устроилась писать. Она не раздумывала. Вскрики и стенания тяжело страдающего Юлия подстегивали мысль, оттого и письмо получилось короткое, решительное, но не весьма хитрое:

«Рукосил! У меня твой перстень, ты понимаешь, что это значит. Ничего хорошего для тебя. Не обольщайся. Мы могли бы разойтись по-людски, если бы ты освободил Юлия от едулопова зуба. Золотинка».

Она не особенно уже удивилась, когда Порывай принял письмо – как будто за ним и явился. И заскрипел назад в сени – к хозяину, мимо охотно расступившихся ратников. И дальше… дальше слышен был в коридорах трудный скрипучий шаг. Каким образом удивительное посещение болвана входило в расчеты Рукосила? Золотинка не успела это обдумать.

– Что вы можете предпринять, шударыня? – веско расставляя слова, спросил Чеглок, едва только посланник чародея удалился.

– Спасение в книгах Рукосила! Нужно знать, вот что! Если бы я знала… Может быть, все очень просто, проще простого, – горячечно говорила Золотинка, тиская руки. – Дайте мне людей. Придется ломать стену.

Воевода щелкнул пальцами, оглядываясь:

– Елизар!

Призванный был измучен и часто вытирал рот тыльной стороной ладони.

– Людей мало, человек сорок, – доложил он. – Неладно выходит, воевода. Этих, которые Рукосиловы… Они все живехоньки в подземелье, куда мы их загнали, а наших градом побило. – И он, наклонившись к воеводе, засвистел сиплым шепотком: – Так не будет ли распоряженьица? Всех бы их подобрать, под корень… Пока под замком. Положили бы как овец, вот ладно-то было бы. Аккуратно. – В мужиковатом, опухлом с перепоя лице служилого не видно было и признаков чего-то жестокого или хищного, скорее так… хозяйственная озабоченность.

Чеглок обдумывал предложение.

– Послушайте, как вас?.. – не стерпела тут Золотинка.

Служилый ответил не прежде, чем получил молчаливое разрешение воеводы.

– Елизар Пятой, барышня. Шевырева пешего полка сотник. За мной караул по замку.

– Послушайте, Елизар! – продолжала она с едва прикрытым негодованием. – Вас сюда на свадьбу пригласили!

Поразительно – сотник смутился. И, совсем уж трудно поверить, неловко заерзал Чеглок.

– Пойдемте со мной, – сказала Золотинка мягче. – Я выведу из тюрьмы Поглума. Страшный зверь. Если мы поставим его на караул, никакие полки не пройдут.

– Дайте ей десять человек, Елизар, – коротко сказал воевода. – Пусть распоряжается.

Начинать нужно было, пожалуй, с дворецкого Хилка Дракулы – поднять его на ноги. Иному проводнику Золотинка и не могла бы довериться.

Она задержала взгляд на запрокинутой голове Юлия – лицо без кровинки. И с тяжелым сердцем заспешила вон, на волю. Невозможно было выносить в бездействии безысходные страдания раненого.

Между растерзанными бурей облаками в смутном небе неслась луна. Горбатились разоренные градом крыши. Внизу багрово искрились на подтаявшем льду редкие костры стражи. Сообразив стороны света по вершине башни Единорога – ущербный месяц летел справа – Золотинка прикинула время и получила обескураживший ее итог: до рассвета, до первого брезгу оставалось часа два.

Неровный слой раскисшего льда хрустел под ногами. Золотинка скользила слишком большими для нее башмаками Лепеля. Много неприятностей доставлял тяжелый подол платья, волочившийся по смешанному со снегом мусору. Разорванный ветром огонь факела давал неверный свет. Перебираясь через павшую прямо в оглоблях лошадь, она споткнулась и побила ладони. Оставалось только скрипеть зубами, чтобы не смущать спутников отъявленной портовой бранью.

В конторе дворецкого по обеим смежным комнатам гулял сквозной ветер. Под разбитым окном на столе поблескивали мокрые осколки, страницы растрепанной книги переложены были снежным месивом, подтаявшая вода заливала пол. Опрокинувшись на лавку, Дракула хранил торжественную неподвижность. Колом торчала борода, на глаза легла плоская шляпа с мягким осевшим верхом и узкими полями.

– Будите! – Золотинка отстранилась от лавки. – Как хотите, а поставьте мне Дракулу на ноги!