Рождение волшебницы

Так крепко, так долго, что даже совсем потерявшая голову принцесса принуждена была наконец заподозрить неладное. А кот, наскучив бездельным сидением на плече у юноши, соскочил на пол.

– Что это такое?! – задыхаясь, сказала Нута.

– Ты не знаешь? – удивился Лепель.

– Не-ет, – протянула Нута, застигнутая врасплох.

Чем и воспользовался Лепель, чтобы ознакомить с этим принцессу еще раз, поймав ее беспомощные губы.

Оставив занятых своими делами людей, Почтеннейший подошел к обрыву и стал смотреть вниз. Там происходило нечто занимательное: из поднятой дыбом, зыбучей земли поднимались зачатки стен, выводились окна, колонны, ступени подъездов и внутренних лестниц, колыхаясь, застывали лощеные полы наборных каменных плит и дубовых кирпичей.

Блуждающий дворец распространялся на сотни шагов в длину, и уже стало понятно, что это будет величественное и обширное сооружение, безусловно превосходящее своими размерами и богатством не только игрушечные терема загородной усадьбы, но и любое известное здание столицы. Прорастая сквозь усадебные палаты, блуждающий дворец крушил их, и все это жутко подвижное, шевелившееся месиво обнимал огонь. Завитые ветром языки пламени выбивались из-под щебня и ломаных балок. Дым над Попелянами тянулся к облакам, его можно было видеть из Толпеня и со всей округи. Желтыми воспаленными глазами Почтеннейший видел, как яркие искристые колобки с развалин шустро перебегали на постройки блуждающего дворца, распаляя железо и поджигая дерево, – далеко еще недостроенный дворец занялся огнем. Довольно, думал многострадальный кот – пора уносить лапы!

– Ну хватит… – Нута отвернула голову, что позволило ей собраться с мыслями, чтобы рассердиться.

Она вырвалась из объятий юноши и шагнула в пропасть.

Так что Лепелю ничего не оставалось, как ухватить молодую женщину поперек стана и поспешно привлечь к себе. Едва только в разросшихся стенах определилась дверь, за которой можно было приметить идущие вниз ступени, он увлек молодую женщину внутрь блуждающего дворца. А поскольку Нута, не понимая намерений странного молодого человека, упиралась, он подхватил ее на руки – что было совсем не трудно – и перешагнул порог.

То была роскошно отделанная резным мрамором винтовая лестница, и понятно, что у всякого на месте Нуты пошла бы кругом голова, когда Лепель побежал по узкой стороне ступеней, круто завинчиваясь вниз.

– Стой! Стой! Ой, стой, говорю! – задыхалась принцесса, судорожно обвивая юношу руками. А когда он остановился, сказала: – Пусти же!

– Вы уж как-нибудь устройтесь: или так, или эдак. Или на руках, или на ногах. – пробурчал не отстававший от парочки Почтеннейший. – Не слышите – гарью тянет?! Скорее! Что тут рассусоливать: пусти – не пусти?!

– Милый котик! – горячо откликнулся Лепель. – Мы обязаны тебе спасением! Всем, всем!

– Не скрою… обязаны, – смягчился Почтеннейший в явном желании именно как раз рассусоливать. – Я еще когда за окном сидел, вот, думаю, хорошо бы Рукосила-Могута обдурить. Чего же не обдурить, если подвернулся случай? Кстати, принцесса, верно ли говорят, будто вы хотите вернуться в Мессалонику, чтобы занять там прили… приличественное вашему сану положение?

– Ой! – слабо, в изнеможении махнула Нута рукой.

– Понимаю, – важно протянул Почтеннейший. – И вполне одобряю. Когда я увидел, что принцесса в опасности… натурально… все во мне возмутилось. Натурально, я решил пренебречь собой и немедленно это исполнил.

Тяжкий подземный гул, сотрясение стен заставили кота запнуться, но ненадолго.

– Натурально, пришлось в окно броситься, чтобы пренебречь собой…

Потолок дрогнул, ознобом прохватило ступени, и сверху выломилась, рухнула с жутким шорохом угловатая глыба. Разбила ступень чуть ниже места, где разглагольствовал кот, и покатилась, громыхая, куда-то вниз.

– Надо спешить! – сказал Лепель, перехватив еще один поцелуй, который Нута решила возвратить во избежание совершенно несвоевременных объяснений – она тоже понимала, что надо спешить.

Взявшись за руки, они осторожно обошли наваленные на ступени щебень и глыбы.

– Послушайте, добрый кот, – размягченным голосом молвила принцесса, незаметно для себя пожимая руку Лепеля (как она могла это заметить, если напрягала все силы, сколько их было, чтобы не рассусоливать?!), – послушайте, мы любим вас… мы так любим, любим… Чудесная шерстка… и хвостик… ушки… смышленая, милая, милая… мордашка… – Не нужно забывать, что они, все трое, продолжали спускаться по крутой лестнице, и поэтому принцесса запиналась.

– Не будем об этом говорить! – возразил Почтеннейший, когда принцесса замолчала в избытке чувств, на глазах ее проступили слезы, и она поглядела на юношу, смутно различая его прекрасные, благородные черты. – Я одобряю ваше волнение, принцесса. Природа слишком щедро меня наградила. Не в моих привычках хваста…

Почтеннейший в буквальном смысле слова прикусил язык, потому что новое сотрясение тверди заставило его испуганно сжаться, – глубокие трещины раскололи камень и покорежили ступени. Несколько мгновений все неподвижно стояли, ожидая и смерти, и жизни одновременно…