Рождение волшебницы

– А Золотинкой ты бы пожертвовал? – спросила она зачем-то.

– Золотинкой? – удивился Лжевидохин, как бы пытаясь сообразить, кто же в таком случае сидящая перед ним княгиня. По старости хитроумный оборотень нередко путался в самых простых вещах. – Ну, да… ну, да… – протянул он, шамкая. – Без сомнения. Конечно.

Зимка молчала. Она сидела, изо всех сил пытаясь привести мысли в порядок. Мысли дробились и путались… Потом появилась стража, и поздно было что-либо уже соображать, – Рукосиловы дворяне с оружием. Тогда Зимка поднялась – не иначе как ее об этом просили. У порога она вспомнила о пигалике, которого привезла в карете.

Она сказала, что пигалики не виноваты. И долго после этого говорила. Тем более долго, что на этот раз никто ее не торопил, и она могла путаться и повторяться без помех.

– Так это, выходит, тот пигалик, которого ты приняла за Золотинку? Когда возвращалась из Святогорского монастыря? – переспросил еще раз Лжевидохин.

Простой вопрос этот вызвал неожиданные затруднения, Зимка тронула расслабленной рукой висок, провела по приоткрытым губам и ничего не сообразила. Хотя все уже как будто сказала. Но разговор не кончился, и по прошествии многих ненужных слов и туманных суждений кто-то заметил словно бы между прочим:

– …Как бы там ни было, жертва должна быть у змея еще до заката.

Так Зимка и не поняла, что значило знаменательное «как бы там ни было», сулит ли оно надежду. Она вышла, окруженная скорбными рожами, – расслабленные ноги ее едва находили себе опору.

Когда Ржавая железная дверь закрылась за последним из провожавших государыню дворян, чародей осклабился и удовлетворенно крякнул. Похоже, и Ананья испытывал немалое облегчение, покончив с неприятным делом. В ухватках его явилась приподнятая деловитость.

– Ну что я скажу, – с угодливой улыбкой на выпуклых губах молвил приспешник, – пигалика мы, конечно, зевнули. Но медлить с такой смачной махинацией, которую вы, государь, прозорливо задумали, никак нельзя.

– Ты, ты, Ананья, мерзавец, задумал, – криво ухмыльнулся чародей. – За мой счет! Это мне – топором по пальцу!

– Пигалика мы, конечно, пощупаем, но не в нем сейчас дело, – клонил свое приспешник, не оспаривая скользкого вопроса, кого считать тут зачинщиком далеко идущих коварств и хитростей. – Я не советовал бы, государь, отступать. Каждый чем-то жертвует. Я, государь, весьма, весьма и весьма сожалею о государыне. Но, если это необходимо… что ж, не следует тогда менять шило на мыло.

– Потому что ты педант, Ананья, – хныкал Лжевидохин. – Умный человек, но недальний и притом педант. Ты шилом мыться будешь, а мылом дырки протыкать – лишь бы не менять задуманного.

Последнее время дряхлый оборотень выказывал порою удивительное малодушие. И тут надо отдать должное Ананье, он не спускал хозяину, ставил его на место с приличной в таких случаях строгостью.

– Позвольте, государь, – суховато, даже сердито возразил он уже на пороге, – позвольте заняться этим Жиханом.

Ананья, судья двух приказов (после гибели Замора он возглавил в дополнение к Приказу наружного наблюдения Приказ надворной охраны), не мог передоверить допрос пигалика кому-нибудь из подручников. Три четверти часа хватило главному сыщику Словании, чтобы вполне уяснить себе все, что имел сообщить маленький пройдоха. Найденный еще при обыске, прежде всяких объяснений, хотенчик Ананья захватил с собой и удалился.

Золотинку отвели в подземелье, в каменный чулан с железной дверью, без света, и там заперли. Она нашла продрогшими босыми ногами какую-то ветошь, солому на полу и задумалась. Во время допроса Золотинке иногда чудилось, что Ананья лениво и без удовольствия, просто по должности издевается, проницая все, что таил пигалик. Теперь, заново переживая допрос, Золотинка так и не смогла уяснить, что же сказала им Зимка. И будет ли все-таки свидание с государем? Это-то и было самое скверное – что за расчет без толка и смысла заживо гнить в темнице?!

Тоскуя в кромешной тьме, Золотинка позволила себе некоторые развлечения. Она запустила в щель между косяком и дверью сеть и с нескольких попыток, действуя сетью, как щупальцами, отомкнула оба наружных замка, чтобы выглянуть из одного мрака в другой, – вот и все, что можно было себе позволить. Рано или поздно приходилось возвращаться в чулан и запираться там вместе со своими смутными ожиданиями. Смирение ее было вознаграждено спустя несколько часов – раздались голоса, в щелях заиграл свет, и Золотинка, сдерживая дыхание, поняла, что пришел час встречи.

Наконец она увидела оборотня – за решеткой. Лжевидохин сидел в дальнем конце перегороженного надвое подземелья. Там, за решеткой, делили с ним заключение едулопы на корточках у стены и две черные собаки, которые беспокойно бросились к железным прутьям перегородки. Ананья, на этой половине длинного помещения, рядом с узницей, принял у дворянина факел и вставил его в гнездо на стене. Стража вышла.