Рождение волшебницы

Мудрый скоморох с сединой в бороде заглянул под темный гребень капюшона.

— Если ты Золотинка, то тебя искали. И царевну Жулиету тоже искали. Даже принцессу Септу не забыли — всех искали. И нас тут порядком порастрясли… Так что лучше бы тебе здесь не задерживаться. Если ты не хочешь найтись.

Золотинка понимающе кивнула:

— Спасибо. Я скоро уйду. Может, ты дашь переодеться? — она раздвинула плащ, показывая свои обноски.

Пшемысл присвистнул:

— Люба от нас ушла… И женские платья… Ничего нет. Но, я думаю, Лепель позволил бы тебе порыться в своих вещах. У него найдется на любой случай.

Золотинка вскарабкалась в кибитку и с легким стыдом, к которому примешивалось тайное удовольствие, принялась рыться в сундуке Лепеля.

— А где Люба?

Пшемысл оставался снаружи и отвечал через парусиновый полог.

— Открылась дорога на Толпень, так она ушла. Решила, что ей лучше будет в столице. Ушла с полусотником конных великокняжеских латников Недашева полка.

Что можно было добавить к исчерпывающему сообщению?

— А Лепель?

— Царь праздника. На верхнем дворе.

— Значит, он не ушел?

Пшемысл только хмыкнул, но достаточно выразительно, чтобы отбить охоту к слишком настойчивым расспросам.

— А что у вас тут за свадьба? Как это сделалось? Как-то уж больно ни с того ни с сего.

— Юлий спустился в стан курников и сказал, что просит перемирия для своей свадьбы.

— Как спустился?

— Один с трубачом.

— И его не тронули?

— Нет, они там все с ума посходили и вопили «да здравствует Юлий!» Так что и здесь было слышно.

Золотинка снова зашуршала одеждами.

— Ладно. Так значит, они обвенчались?

— Само собой.

— По-настоящему, в церкви?

— А как же еще?

— А Юлий… Юлий сам все это решил? — шуршание за парусиновым пологом прекратилось, но Пшемысл не откликнулся на пустой вопрос. — Выходит, они теперь муж и жена? — после некоторого молчания послышался дрогнувший голос Золотинки.

— Ясное дело.

— И… И они счастливы?

— Я думаю!

Надо полагать, этот краткий ответ совершенно Золотинку удовлетворил. Чем еще объяснить, что она надолго замолчала? А Пшемысл не видел оснований торопить ее и не любопытствовал. Он не проронил ни слова, пока она не вздохнула там у себя в кибитке последний раз, не откинула полог и не выпрыгнула на мостовую.

Получился из нее маленький Лепель. Не то, чтобы совсем маленький, а просто пониже ростом и тоненький. Где нужно было, Золотинка подвернула, подвязала и все оказалось впору и ловко, и прикрыто все то, что прикрыть следовало.

Она натянула синие штаны Лепеля с белыми полосами на левом бедре. Короткую сшитую из ярких заплат куртку перетянула поясом выше боковых разрезов. Не постеснялась позаимствовать подвесной кошель, куда можно было упрятать хотенчика, нож в дешевых ножнах и кое-что из ее собственных денег, которые она держала в сундуке Лепеля. Голову обнимал капюшон-куколь с набитыми пером рожками. Переходивший в накидку ярко-красный куколь покрывал плечи, спускался на спине мысом, а спереди свисал до груди. На лице черная суконная маска в образе черепа. Не лицо, а харя, то есть отталкивающая образина.

— Лады! — коротко одобрил Пшемысл.

— Глянь-ка напоследок, что у меня с головой? — она сделала вдох и содрала с волос и с лица покровы. — Волосы. Что с ними?

— Чистое золото. Так и полыхнуло! — восхитился скоморох.

— А такие, чтоб не золото, есть? — помолчав, спросила Золотинка.

Старый скоморох тронул голову девушки, чтобы повернуть к свету.

— Все хорошо. Все одинаковые. Ну, может, несколько прядок остались потемнее — пустяки. Во всяком случае, светить головой по темным местам можно.

— Пусть, — непонятно молвила Золотинка и отвернулась.

Так некстати и необъяснимо она раскисла, что скоморох только пожал плечами и не пытался утешать девушку. Утерши нос, она закрыла лицо черной харей, натянула куколь, скрывший волосы без остатка, и сказала в сторону:

— Спасибо, Пшемысл. Не надо говорить, что я была. Прощайте.

Отойдя подальше, Золотинка обронила между колес плащ тюремщика, но перевязанное в узел платье не решилась выкинуть, следовало упрятать его понадежнее. Она подошла к водоему.

Источник, где брали воду для питья и хозяйственных нужд, представлял собой четырехгранный столб, четыре каменные рожи по сторонам которого извергали тонкие струйки. Изъеденный плесенью столб венчала для неведомых надобностей объемистая каменная ваза, она-то и остановила, наконец, ищущий взгляд Золотинки. Бегло озирнувшись, девушка взобралась на ограду окружной канавы и точнехонько зашвырнула узел в обращенное к небу жерло.

Оставалось свериться еще раз с хотенчиком. В кибитке скоморохов он указывал на внутренние ворота крепости, что вели на верхний двор. Так это Золотинка поняла. Значит, ей на горную дорогу, что вела к верхнему двору по краю пропасти. А там, в темноте скального прохода следовало испытать хотенчик наново.