Рождение волшебницы

И он таки узнал — размеренную походку и скособоченную, сплющенную голову, на которой нечего было искать лица. Медный истукан Порывай! Истукан, после целого года бесцельных блужданий по Словании сгинувший в Межибожском дворце. Первый, вызванный неожиданностью испуг прошел — эту опасность Рукосил слишком хорошо знал. К тому же он вспомнил о Параконе: тот-то и служил приманкой для истукана. Неодолимый зов волшебного камня вызвал Порывая из огненной бездны. Если не просто, то убедительно.

Рукосил потер перстень и, не добившись от него ответа, беспокойно подвинулся в кресле.

— Осторожнее, обалдуи! — прохрипел он, усмиряя едулопов, которые с трудом выносили зрелище красного огня. Тем временем медный истукан ступил на каменное забрало пруда и, не сделав попытки искать обходных путей, с шипением ухнул в воду — взлетели окутанные паром брызги. Бурливые завихрения на поверхности указывали путь истукана по дну. Вода кипела, считай что на середине пруда, когда Рукосил поспешно обратился к Паракону, пытаясь остановить истукана. Он повторил приказ еще и еще раз, а скособоченная почернелая чушка, служившая истукану головой, уже вспучилась у ближнего берега в пятидесяти шагах от чародея.

Тогда только во внезапном, но запоздалом прозрении — вон когда! — Лжевидохин схватил перстень, чтобы избавиться от него как от источника опасности, бросить неверный Паракон под ноги истукану… И кольцо не сходило! Плотно засело оно на пальце и не поддавалось отчаянным, со скрежетом последних зубов усилиям. Бояре и дворяне пятились, не в силах совладать с собой при виде изуверских гримас хозяина. Меднобокие витязи, следуя распоряжению полковника, неуверенно и без охоты заступили было истукану дорогу.

— Назад! — сдавленно крикнул чародей, все еще пытаясь стащить предательское кольцо. Почерневший от огня болван оперся мокрыми руками и взлез на забрало пруда. — Назад, мерзавцы!

Едулопы шарахнулись, принимая «мерзавцев» на свой счет, но шарахнулись и бояре, дородные, осанистые мужи. Кинулись по кустам окольничие и поджарые дворяне — все приняли приказ за общее позволение спасаться. Витязи расступились, медный болван прошел сквозь ряды меднобоких тяжким шагом. Поджали хвосты и скулили государевы собаки.

Толпы дворян и витязей, простых ратников сопровождали истукана, как надоедливый рой мух быка, а тот, небрежно отмахиваясь от мечей и копий, поворачивал за носилками, куда бы ни бежал государь. Упрямый болван заметно отставал от едулопов, не умея перейти на бег, и все же в этой неспешной, неуклюжей и неумолимой погоне было нечто внушающее оторопь и ужас.

Вдруг общее смятение пронеслось по саду. Случайный порыв ветра или закрученный пожаром смерч бросили жар и гарь на людей, они ринулись к выходу — только что было рано и стало поздно: искры и раскаленные головни летели над верхушками деревьев.

Из четырех устроенных в ограде ворот остались для бегства двое — южные и западные. На востоке и севере, куда прежде сносило жар, все давно пылало. Отдаленные западные ворота при том же не всякий мог и найти в затянутых удушливой мглой зарослях. Так что, по сути, остался один путь — на юг, к главным воротам, куда вела просека.

Толпы бегущих, пошедшие вскачь упряжки, верховые продирались со всех сторон на широкую, убитую толченым щебнем дорогу — у тройных мраморных ворот с высоким висячим сводом тотчас же образовался затор. Застрявшие тут в два ряда упряжки не могли двигаться и держали пеших, которые давились меж лошадей и колес.

— Не выходите из кареты! — напрягал голос конюший Дермель. Верхом на лошади он пытался проложить путь в охвостьях толкучки, где застрял выезд государыни. Золотинка, теряя самообладание, то и дело выглядывала в окно, словно собиралась пустить в ход локти. Впереди, у самых ворот, кареты и повозки стояли, спутавшись упряжками, а пешие беглецы все ж таки кое как продвигались или казалось, что продвигались.

— Не выходите! — кричал конюший, оглядываясь, чтобы собрать людей для охраны великой государыни.

Тем временем едулопы Лжевидохина наткнулись на высокую ограду сада, повернули и прибавили ходу, перейдя на тряскую рысцу, отчего старый оборотень мотался в кресле, одной рукой удерживая на голове венец. Признаки подступающей слабости заставили его вспомнить о ремне, нарочно устроенном под поручнями кресла, чтобы пристегнуться на случай беспамятства. Уже сомлев, он успел нащупать пряжку и отдать едулопам последний приказ: напролом!

Зеленые твари взбодрились, как под ударом хлыста. Они наскочили на плотно сбитый затор, и без мгновения задержки передняя пара чудовищ полезла на людей, безжалостно попирая чьи-то плечи и головы, при этом волоча на себе перекошенные, прихваченные кое-как носилки.