Рожденная на рассвете

Нева наощупь пробиралась вдоль каменной стены, пока не подошла к двери. Она наполовину открыла ее, прежде чем металлическая ручка расплавилась. Дикая сила вырвалась из нее и поглотила дверь, когда она скользнула в проем.

Хиланы уставились на нее. В хорошо освещенной, просторной комнате их было, должно быть, не меньше тридцати. Нева замерла, не зная, что делать, слишком измученная, чтобы принять логичное решение.

Астианд вышел вперед из середины пораженной группы.

— Приведи отиму! — крикнул он, ни к кому конкретно не обращаясь.

Пять хиланов, ближайших к двери, убежали по приказу.

Астианд стоял достаточно далеко, чтобы она не могла обжечь его, но достаточно близко, чтобы он мог добраться до нее одним прыжком. Выражение его лица было загадкой в ее затуманенном взгляде. Вздрогнув, она поняла, что остальная часть хиланов тоже осталась в стороне.

— Как ты себя чувствуешь, Нева? — спросил Астианд.

Она сглотнула, чтобы смочить пересохшее горло, но ее голосовые связки были горячими и забитыми.

— Я плохо вижу. — Как только прозвучали грубо произнесённые слова, с ее губ сорвался огонь. Плотный белый жар, который душил ее раньше, ухватился за возможность всплыть на поверхность.

Оно хлынуло из нее стремительным потоком. Она поперхнулась этим. Пламя полетело по комнате в группу хиланов, окружавших ее. Ближайший к ней Да'Валиа присел и увернулся. Они использовали свою силу, чтобы отразить и подавить ее, чтобы погасить пламя, но дикие языки вырвались из под их контроля и взобрались на стены.

Нева закрыла рот, прикрыв его обеими руками. Она сдерживала пламя, пока ее тело не взбунтовалось, пытаясь вдохнуть. Она хватала ртом воздух, и с ее губ сорвалось еще больше огня. Кандалы, все еще висевшие у нее на запястье, источали лишь клочья черноты. Вместо того, чтобы подняться по ее руке, как это было раньше, антимагия была подавлена. Боль от кандалов мало что значила в ее сознании. Это беспокоило ее, но не ограничивало силу, как это было раньше.

Капли пота стекали по бокам лица Астианда, когда потоки силы Невы пронеслись по комнате, несмотря на все усилия хиланов.

На каком-то уровне Нева понимала, что вышла из-под контроля. Слишком много силы восстало внутри нее, но она ничего не могла с этим поделать. Концентрация, которая действовала всего несколько мгновений назад, больше не производила такого эффекта.

Отима прибыла через боковую дверь в мгновение ока. Как только она появилась, хиланы в комнате бросились на Неву с мрачной решимостью. Пламя Невы снова вырвалось наружу и отбросило нескольких из них назад, но многие из них подобрались достаточно близко, чтобы прижать ее к каменной стене. Инстинктивно она сражалась с ними.

Хиланы наваливались на нее до тех пор, пока не смогли удерживать ее за руки, ноги и волосы. Это было второе видение из кубка, но она этого не помнила. Она знала только настоящее. Страх охватил ее и заставил бороться еще сильнее.

Астианд быстро встал перед ней. Он пропустил вспышку магии через оковы. Антимагия пронеслась сквозь Неву, на мгновение превратив ее кожу в древесный уголь и оттеснив ее силу в сторону. Отима одновременно схватила Неву за голову, запрокинула ее назад и поднесла маленький пузырек к ее губам.

Густая жидкость хлынула Неве в горло, и отима с Астиандом отпрыгнули в сторону.

Смесь прожгла себе путь через Неву, распространяясь в ее груди. Ее разум снова затуманился, а зрение ухудшилось в два раза быстрее, чем раньше. Кто-то — Астианд или отима — порезал ее, проведя острыми лезвиями по центру груди и рукам, так что кровь потекла снова.

Это было снова началом огненного ритуала. Только на этот раз слюна и капли воды не попали в ее раны. Было только жидкое пламя, танцующее по комнате в потоке тепла и света. Когда содержимое флакона подействовало, успокоив все ее чувства, кроме осязания, ее сила вернулась к ней.

Боль, которую она испытывала раньше, была ужасной, но вспышка пламени, проникшая в ее кожу через три неглубоких пореза, была в тысячу раз хуже. Это были осколки стекла, смешанные с обжигающим жаром. Это пронзило ее до глубины души в считанные мгновения, и она пожалела, что не может снова потерять сознание.

Руки потащили ее обратно в огненную комнату, и их прикосновение было таким мягким, что казалось, будто все хорошее в мире ушло слишком быстро.

Боль пронзила ее голову. Ее черное поле зрения стало красным, а череп раскололся. Он распался, и к рогам на ее голове присоединился другой, меньший набор. Боль продолжала терзать ее тело, казалось, целую вечность.

Она стала беспорядочно дышать, когда разрывающее чувство наполнило ее сердце. Она была разорвана изнутри. В конце концов, ее разум прояснился, и она была настолько опустошена, что больше не чувствовала себя человеком. Ни один человек не смог бы пережить этого. Но она это сделала. Она была жива. Она выжила.

Нева сосредоточилась на этой единственной истине, когда вернулась способность формировать ясные мысли.