Рожденная огнем

И она снова почувствовала его язык у основания позвоночника, легкое покалывание щетины на коже. Его руки лежали на ее бедрах, волосы щекотали спину. Она закрыла глаза и погрузилась в глубокое ничто в своем сознании. Несколько мгновений спустя он отстранился. Провел последний символ своими иглами и сообщил, что она может идти.

Она взлетела со стула и направилась к двери.

– Выбирай мудро, Джейда, – тихо сказал он ей вслед.

Она застыла, положив ладонь на панель, обернулась и посмотрела на него.

– Что мудро выбирать?

Он улыбнулся, но улыбка не коснулась глаз. Его холодный серебристый взгляд всегда, казалось, смотрел ей прямо в душу. Она изучала его, внезапно осознав, что его глаза вовсе не так пусты, как она всегда думала. В них было нечто… древнее. Бессмертное? И терпеливое, бесконечно терпеливое, в то время как он передвигал по доске свои шахматные фигуры. Внимательное, жесткое, предельно живое, постоянно на высоте, и она внезапно поняла, что Риодан видел ее насквозь.

Он знал. Он все это время знал, чего она хочет.

– Зачем бы еще ты позволила сделать татуировку? – прошептал он.

Он татуировал ее, абсолютно четко осознавая, что делает: дает ей ошейник и поводок, за которые она может выдернуть его когда и куда пожелает, а он никоим образом не сможет предвидеть ее решение. Зачем он это делает?

Ей показалось, что в его сложных, полных оттенков серого глазах она заметила что-то еще. Ей показалось, что она слышит его слова.

Когда придет время, доверие будет твоей слабостью.

– Я всегда выбираю разумно, – отрезала она и вышла.

***

Тринити Колледж. Джейда помнит, как открыла его для себя в девять лет, во время первой своей прогулки по городу. Одно только количество людей, которые приходили и уходили, смеялись и говорили, флиртовали и жили, потрясло ее тогда неимоверно. Она чувствовала себя так, словно горит жизнью. Порождение дурацкой лихорадки, говорила о ней мать заплетающимся от алкоголя и усталости языком, когда приходила домой после очередного долгого дня на двух работах и ночных бдений с любовниками. Джейда ничего не знала об обстоятельствах своего зачатия, об их спорной глупости, и ее это не интересовало. Она знала лишь, что родилась с лихорадкой, от которой все вокруг становилось для нее ярче, жарче, насыщеннее.

Бо́льшую часть своей жизни она была одна. Люди из телевизора очень отличались от реальных.

Даже выйдя в мир в свои девять, она оказалась изолирована от него куда сильнее большинства взрослых. Она не имела ни малейшего понятия, кто ее отец, а мать умерла. У нее не было дома. Только желтая, пахнущая мамой наволочка с маленькими утками, вышитыми по краю, в доме, где хранилась железная клетка, которую она никогда больше не хотела видеть.

Тринити – это колледж. Волшебное для ребенка слово, место, которое она видела по телевизору, и люди там собирались в большом количестве, прямо в центре сумасшедшего бурлящего города, и учились потрясающим вещам, влюблялись, расставались, ссорились, играли и работали. Они жили.

Джейда шла по кампусу, заранее решив, что, если Танцор попытается ее накормить, она вернется в аббатство. Хватит с нее на сегодня людей, которые ведут себя ненормально.

Она нашла его в одном из лекционных залов, в котором либо и раньше находилось чрезмерное количество музыкальных инструментов, включая кабинетный рояль, а также целая компьютерная лаборатория, либо он перенес все это сюда, чтобы объединить усилия и сэкономить время на ходьбе от здания к зданию.

Он был не один. Когда Джейда выпала из потока и вошла, он сидел на банкетке у пианино рядом с красивой женщиной, положив одну руку ей на плечо, и они смеялись вместе над чем-то общим.

Она остановилась. Почти попятилась. Они хорошо смотрелись вместе. Как в свои четырнадцать она могла не видеть, что он взрослый мужчина? Ее снова осенила мысль, что он специально притворялся более молодым, чтобы проводить время с ребенком, которым она тогда являлась. А теперь, когда она стала взрослой, необходимость в этом отпала.

Были ли они с этой дамой любовниками? Судя по тому, как она льнула к высокому спортивному телу Танцора, как глядела на него снизу вверх и улыбалась, она бы не отказалась. Его густые темные волосы снова отросли и ниспадали на лицо, и Джейда сжала кулаки. Много лет назад она мыла ему голову, набрасывала на плечи полотенце и стригла волосы. Он снимал очки и закрывал глаза, и она пользовалась моментом приватности, чтобы без смущения рассматривать его лицо. Они поддерживали друг друга множеством мелочей. На задворках сознания она прятала смутную мысль, что, возможно, она станет женщиной, а он будет мужчиной и между ними произойдет нечто волшебное. Танцор был единственным действительно хорошим человеком в ее жизни, единственным, кто ничего не усложнял.

Она, наверное, все-таки издала какой-то звук, потому что он внезапно обернулся через плечо, и его лицо просияло.

– Джейда, входи. Я хочу тебя со всеми познакомить.