Рожденные летать

Меня накрыла волна облегчения, когда я увидел отца дома, целого и невредимого, в таких знакомых старых джинсах и клетчатой рубашке.

Он окинул взглядом Пустельгу и Мигеля, которые так и остались стоять возле входа, прислонившись к светлой стене холла, словно надеялись слиться с ней.

— А это, черт возьми, кто такие?

— Меня зовут Мигель, сэр. А это Пустельга.

Мама бросилась к моим друзьям.

— Вы привели его домой! Как вам это удалось? Где вы его нашли? Как мы можем отблагодарить вас?

Мигель неловко переминался с ноги на ногу.

— Миссис Оуэн, могли бы мы сначала поговорить? У нас тоже есть несколько вопросов к вам.

Мама неуверенно отпрянула назад. Мои друзья, собравшись с силами, вздохнули и сняли свои темные очки.

Мама и папа в недоумении уставились сначала на их желто-песочные глаза, затем перевели взгляд на меня, затем снова на Мигеля с Пустельгой.

— Вы… тоже… но как?.. — Мама испуганно прикрыла рот ладонью.

Я аккуратно опустил сестру на пол.

— Мам, пап, нам надо поговорить. И побыстрее. Я не могу долго оставаться здесь.

Мама упрямо замотала головой и снова обняла меня.

— Не говори глупостей. Куда ты пойдешь? Где ты был все это время?

— Послушайте, я не знаю, сколько у нас есть времени. Поэтому, если мы сейчас спокойно сядем и поговорим, я попытаюсь вам все объяснить.

— Мы с Пустельгой не станем мешать, — сказал Мигель, — я пока послежу за обстановкой вокруг дома.

— А я уверена, что Шери не откажется показать мне свою комнату, — добавила Пустельга, с улыбкой глядя на мою сестренку. Шери с энтузиазмом ухватила ее за руку и потащила наверх.

Мигель кивнул мне и прошел в гостиную, откуда, притаившись за занавеской, мог свободно наблюдать за улицей и дорожкой перед домом.

Отец нахмурился, подошел к входной двери, запер ее на дополнительный замок и наложил двойную цепочку.

Тем временем мама увела меня в кухню. Мы ненадолго остались с ней вдвоем, и только сейчас я заметил, что по ее щекам текут крупные слезы.

— Прости, Тейлор, — мама снова притянула меня в свои объятия. — Мы так скучали по тебе. Мы так волновались.

Папа молча вошел на кухню и тоже обнял меня. Несколько долгих-долгих секунд я чувствовал себя в полной безопасности.

Мама тихо целовала меня в волосы, а отец что-то негромко говорил на ухо. Я не сразу понял, что именно он говорит.

— Что бы ни случилось, Тейлор, помни, что ты наш сын и мы любим тебя. Не знаю, почему все это происходит с нами. Но мы все преодолеем, рано или поздно все уладится.

— А не выпить ли нам кофе? — с деланой легкостью в голосе произнесла мама. Оторвавшись от меня, она принялась хлопотать возле стола, на котором стоял незаконченный ужин, и вновь засыпала меня вопросами: — Где ты был все это время? Что ты делал?

— Джулия, сядь, пожалуйста, дай Тейлору хоть слово сказать, — ласково обратился отец к маме и тут же смерил меня суровым взглядом: — Ты мог хотя бы позвонить или кинуть сообщение, что жив и у тебя все в порядке, а?

Я покраснел, уставился в пол и промямлил:

— Мы были немного заняты.

— Заняты чем?

— Мы учились летать.

— Ты умеешь… летать?

— Да! Оказалось, что эти штуки работают. — Я аккуратно стянул украденный в магазине просторный свитер. Затем, слегка морщась, — долго пробывшее сложенным под одеждой крыло затекло, как рука, которую отлежал во сне, — расправил одно крыло. Второе, под которым был спрятан хвост, осталось прижатым к спине.

— Ой, они стали… большие… — неуверенным тоном произнесла мама.

Отец обошел стол и, встав за спиной у мамы, положил ей руки на плечи.

— Где ты был? — спросил он.

— Некоторое время мы жили в пустыне, в Аризоне. Там сильные восходящие потоки, это удобно, помогает тренироваться, когда учишься летать.

— А? Кхе. И сколько вас всего?

— Семеро. Я, Мигель, Пустельга… ну, то есть я хотел сказать — Виктория, и еще четверо. Так что всего семеро… пока.

Отец нахмурился.

— Что значит «Пустельга, то есть Виктория»?

— Большинство из нас взяли новые имена — названия птиц. Друзья зовут меня Ястребом.

Мама и папа помолчали, переваривая полученную информацию.

— И как вышло, что вас оказалось так много? — спросил отец.

— Не знаю. Я как раз надеялся, что вы сможете кое-что прояснить. Вы сказали, что обращались в клинику в Пекине по поводу ЭКО… а фамилия Голдберг вам случайно не о чем не говорит?

Мама выдвинула ящик комода и принялась торопливо рыться в ворохе старых счетов.

— Вот, — она извлекла исписанный от руки листок. — Они забрали все документы, какие у нас были, но я записала все, что мне удалось вспомнить. — Мама с досадой смахнула скатившуюся по щеке слезу.

У меня по спине пробежал холодок.

— Они? Кто «они»?