Рожденные перестройкой

— Давай скинемся! Нам червонца не хватает. По десятке на троих, улыбается пацан. Ему лет двадцать пять.

Секунду думаю, а затем соглашаюсь. Почему бы и не вмазать, раз нет охоты читать про рухнувший социализм.

— Лады, — я спрыгиваю с полки.

— Дак читал бы дальше, — бурчит снизу старуха. — Эко они тебя, сынок, совращают.

— Да ладно тебе, бабка, — примирительно улыбаются старухе парни. — Мы ведь по сто пятьдесят, и успокоимся.

— Где там ить успокоишься… — гнет свое бабка. — Выпьете окаянную, да глядишь, и энтой не хватит…

Бабкин дед уже спит и разговора не слышит. Надеваю свои «казаки» и выхожу в проход.

— Где берете? — интересуюсь у парней.

— Аида к проводнику, — говорит тот, что тормошил меня за ногу. — Меня Андрюхой зовут, а это Димка, — кивает он на товарища.

— Антоныч, — представляюсь я, и мы пожимаем друг другу руки.

Идем к проводнику. Само собой получается, что я беру переговоры с проводником на себя. У парней я деньги не взял и купил сразу три бутылки.

— А ты че с нас-то денег не снес? — волнуется Андрюха.

— Ерунда, это как бы за знакомство, — объясняю им.

— Вот это да! — радуется Димка. — Сразу видно, что наш человек!

Идем в их купе. Парни едут вдвоем, их недавние соседи вышли полчаса тому назад. Купе у ребят перед самым тамбуром, что совсем неудобно: воняет куревом и сортиром. Выпиваем, завязывается разговор. Парни когда-то служили, но не сидели. Едут они в Абакан, где работают в геологической партии. В общем, пацаны неплохие. Выпиваем все три бутылки, и я беру еще. После уже помню все какими-то урывками. Приходили странные мужики, и я не помню, сколько их было. Что-то они до нас докапывались и докапались. Я вывел их в тамбур и качественно отмахал. Затем мы пили опять. Потом я опять кого-то метелил в тамбуре. В общем, все получилось по-русски — весело и увлеченно.

Глава седьмая

Просыпаюсь от криков проводника. Поезд прибыл к месту назначения. С трудом разлепляю глаза. Голова гудит, и смертельно хочется пить. Кажется, подведи мне сейчас трубу, и я выжру все воды Енисея. Осматриваюсь. На полках дрыхнут мои ночные знакомые.

— Милок, дак вот ты где ж! — вылезает в проход старушка из моего купе. — Сумка-то ить останется!

Бабушка приволокла мою сумку, тулуп принес за ней дед.

— Спасибо… — благодарю их непослушным, сухим, как наждак, языком, который так и норовит прилипнуть к нёбу.

Бабка что-то еще наставительно говорит, затем уходит. В окно вижу низкую платформу. Станции не видно. Парни вроде бы начинают просыпаться. Правда, пробуждением это назвать трудно. Скорее возвращаются из мертвых.

— Ты как, Антоныч? — сипит с полки Андрюха.

— Норма. Но не очень. — Держусь одной рукой за голову. В висках словно работает пара кузнецов.

Скидываю с себя спортивный костюм, убираю его в сумку и надеваю свой джинсовый «вранглер». Ребята со стонами, кряхтеньем поднимаются на ноги.

— Опять все расколотили, мать вашу! — ругается в тамбуре проводник.

Вспоминаю, что ночью кого-то метелил, и смотрю на свои руки. Кожа на костяшках пальцев вся сбита. Выходит, точно с кем-то воевал. У моих знакомых морды вроде в порядке. И то хорошо, значит, своих не трогал. Щупаю рукой в сумке. В полотенце у меня был завернут наган с патронами. Все на месте. Облегченно вздохнув, выхожу в проход, чтобы не мешать одеваться парням.

— Это вы тут нагадили? — сердито спрашивает проводник, обращаясь ко мне.

— Там какие-то с другого вагона подрались, — говорит ему Димка. — За вами женщина ходила, чтобы вы порядок навели, да сказала потом, мол, вы пьяный совсем и идти разнимать драчунов не желаете.

Проводник тут же что-то забубнил себе под нос и, протиснувшись мимо меня, поспешил к себе в конуру.

— У нас ничего не осталось? — спрашивает меня Димка.

— Пусто, — киваю ему на пустую тару под столиком у окна. — Я бы сам сейчас не прочь.

— Похмелиться бы не мешало, — соглашается Андрюха.

— Может быть, дойдем до нашей общаги? — предлагает Димка. — Мы там и денег перехватим, да и так найдем чего-нибудь. Пожимаю плечами:

— Можно и до общаги.

Это, кстати, очень даже удачно. Если что, то я смогу переночевать в общежитии у геологов. Идем на выход. В Абакане действительно теплее, и снега практически уже нет.

Вовсю шпарит солнце и дуют ветрюги. Кругом одна степь.

В геологической общаге мы бухаем без перерыва больше двух недель. Приезжают и уезжают какие-то работяги: они выбираются из тайги на закрытие нарядов и постоянно проставляются. В общем, к маю месяцу я почувствовал, что так дальше нельзя. Даже мое гигантское здоровье такой нагрузки не выдержит. Сумку я сдал заранее от греха подальше комендантше, а та заперла ее у себя в шкафу. Поэтому все вещи у меня в полной сохранности. Я уже тоже оброс, как геолог, и опухшая морда у меня теперь тоже как у геолога. Ну уж нет! Хорош, Антоныч, балдеть! До добра такое бухалово еще никого не доводило.