Рожденные ползать

Анютов сел за стол, положил перед собой чистый лист бумаги и разделил его вертикальной чертой на две половины. На левой половине он написал: видимо хорошее здоровье и поставил плюс. Подумав, обвел его трижды. Получился большой жирный крест. На другой половине появилась запись: будущее высшее образование — минус. Через короткое время родились еще две строчки: сибирячка (значит крепкое здоровье!) - плюс. Горожанка — минус.

Так, хорошо… Все родственники живут почти до ста лет, значит хорошая наследственность — плюс. Зато, кажется, слишком умная (Саша как-то попросил ее показать экзаменационную зачетку — там были почти сплошные пятерки, в отличие от него, твердого троечника) - значит, минус. Кажется, еще что-то забыл… Ах да, красивая — плюс, но зато сама еле-еле по утрам в автобус влезает — огромный минусяра! Анютов внимательно просмотрел баланс и горестно вздохнул — получилось примерно поровну.

Да, торопиться не надо. Погуляем еще, присмотримся получше…

Боже, как же тяжело возвращаться обратно в армию. Особенно, в свою хренову аэродромную команду. Стоя в понедельник на утреннем построении, я с трудом соображал, что говорит Нечипоренко. Мысли мои находились еще в Риге, рядом с моими родными. Но вот правое ухо, которое было обращено в сторону командира, поймало незнакомое выражение. Как подсказывал мой короткий опыт армейской жизни — от новых слов жди неприятностей. Я насторожился.

— … с сегодняшнего дня у нас начинается ежегодная итоговая проверка, — проинформировал Артист. — В полку работают представители дивизии. Завтра, полковое построение. Форма одежды — полевая, летняя.

После него слово взял Птицын:

— На нас, на всех, возлагается высокая доверенность и ответствие, не осрамиться. Нужно показать полк лучшими гранями. Особый упор на марксистско-ленинскую подготовку. Наитщательнейшее оформление конспектов. В лучшем, понимаете ли, виде. Через короткое время будем проверять. Нам пора начать углубление высоких показателей. Во что бы то ни стало, нужно сдать наши посредственные знания только на «хорошо» и «отлично»!

Лицо замполита внезапно приобрело озабоченное выражение, как будто он вспомнил что-то чрезвычайно важное:

— Теперь еще вот что — химическая защита. Чтобы не как в прошлом году опростоволосились. Даже не удобно вслух произнести, как кто. Начальник химзащиты, вас касается в первую очередь. Немедленно начать тренировки с личным составом по надеванию химкомплектов. Чтобы одевали и снимали быстрее, чем космонавты. Готовьтесь, самым суровым образом. С завтрашнего дня противогаз должен стать вашей настольной книгой!

— Вопросы? — поставил точку командир. — Нет? Тогда, вольно. Комэски, на пять минут ко мне, для инструктажа.

Глядя на летящую походку командиров эскадрилий, спешащих к Нечипоренко, я спросил у стоящего рядом Панина:

— Слушай, тезка. Нас на военной кафедре учили, что в армии строевой шаг чуть ли не самое главное. Здесь, как я посмотрю, его вообще никто не использует. Почему так?

— А ты не в пехоте, — усмехнулся тот. — Это там надо, ножку держать и чтобы асфальт дрожал. А у нас ВВС — самый интеллектуальный род войск. Знаешь ли ты, что на обучение летчика, государство тратит не просто в два-три, а почти в десять раз больше средств, чем на обыкновенного офицера? Да, они же, эти пилоты, золотыми получаются, А ты, строевой шаг! Таким шагом и вестибулярный аппарат повредить можно. Пусть уж они ходят, как хотят. Лишь бы летали быстро и бомбили метко.

Вскоре нас распустили и по дороге к домику, я снова пристал к Сашке:

— Я слышал, раньше всех двухгодичников посылали на месяц в Иркутск на завод-производитель, где клепают наши Миги — для учебы. А, нам — фигу с маслом. Так, что я о самом самолете почти ничего не знаю. Может быть, хоть ты расскажешь?

— Ну, я тоже не представитель ОКБ Микояна, — покривился тот. — Ну, хорошо, ближе к обеду подойду, поговорим.

Я добрался до своей стоянки и начал заниматься самолетом, однако мои мысли все время возвращались к Панину. Бойкий, энергичный, всегда веселый, он являлся для меня образцом простого русского мужика, на которых испокон веков держалась Россия. Казалось, не было ничего такого, чего бы он ни умел делать. Ремесла, которого не знал. Не было таких проблем или неприятностей, которые могли бы не то чтобы сломать его, но хотя бы заставить перестать улыбаться. Не имея высшего образования, но, имея бездну природного здравого смысла, он всегда мог легко найти выход из любой ситуации. Веселая ершистая шутка, брошенная им на ходу, поднимала настроение целой эскадрилье. Панин знал всех в полку, и, казалось, все знали и любили его.

Перед обедом старший техник появился в моем укрытии, как обычно, улыбаясь во весь рот.

— Дзень добжий, пан охфицер! — поздоровался он по-иностранному. — Как тут у тебя? Все пучком? Ну, чудово! Так, что я тебе обещал? Ага, рассказать о самолете… Хорошо, я вкратце, а то времени не так уж много. Еще кое-какие дела закончить нужно. Только сразу тебя предупреждаю, рассказывать буду, как смогу. Может быть по рабоче-крестьянски, но, извини, как умею.