Рожденные Смершем

— Замечательный был человек, — печально обронил Прядко.

— Да погоди ты, Петро, хоронить Рязанцева заживо. Может, он в плен попал, — предположил Ивонин.

Иванов нахмурился и отрезал:

— Толя, военные контрразведчики в плен не сдаются. Среди нас не было шкур и не будет!

— Леонид Георгиевич, да разве кто с этим спорит. Все, пора приступать к ужину! — поспешил сменить тему Ивонин, пододвинул к Прядко шматок сала и, подмигнув Иванову, заявил: — А теперь, Петро, мы тебя проверим, украинец ты или нет!

Прядко остался невозмутим, придирчивым взглядом прошелся по Ивонину, салу и отодвинул кусок в сторону.

— Ты что, Петро?! Я за ним полсела обегал! — возмутился Ивонин.

Прядко, хмыкнув, заметил:

— Толя, ты, похоже, не по той половине бегал.

— Не понял? В каком смысле не по той?!

— Эту свинью, точнее, сало тебе подсунули немцы.

— Что?!.. Ты что такое сказал?! Что?!.. — вспыхнул Ивонин.

Прядко по-прежнему оставался невозмутим и с улыбкой пояснил:

— Толя, ни кипишись! Настоящее украинское сало должно быть не меньше 10 сантиметров толщиной и иметь три прожилки из мяса.

— Ха-ха, — дружный смех зазвучал в хате, и когда стих, Иванов напомнил: — Петр Иванович, нас ждет Никифоров, поэтому ужинаем в темпе вальса и вперед!

— Да, да, конечно, — согласился Прядко, перевел взгляд на Ивонина; тот грустно смотрел на фляжку с водкой и, чтобы окончательно его не расстраивать, взял кусочек сала, съел и, причмокнув губами, объявил:

— А сало отменное. Поэтому, Толя, вторую половину села тебе обходить не придется.

Посмеявшись, они приступили к ужину. После его завершения Прядко, тепло простившись с Ивониным, вместе с Ивановым занял место в машине, и они покинули Бряусовку. В пяти километрах от нее их остановил патруль полевой комендатуры. Красноармейцы вскинули автоматы и взяли машину на прицел. Иванов достал из кобуры пистолет и настороженно смотрел на приближающегося старшину. Тот подозрительным взглядом прошелся по пассажирам, задержался на Прядко; у того отсутствовали знаки различия на форме, в его глазах промелькнула тень, и он распорядился:

— Товарищ капитан, попрошу вас и вашего пассажира выйти из машины!

— В чем дело, старшина? Доложите! — потребовал Иванов.

Помявшись, тот ответил:

— Ищем немецких диверсантов.

— Так ищите! А мы тут при чем?

— Товарищ капитан, у меня приказ останавливать всех и, невзирая на звания, проверять документы.

— Чей приказ?

— Майора Кириленко.

— Это которого? Старшина мялся и не решался сказать.

— Из какой службы Кириленко?

— Из Смерша.

— А его звать не Сергей ли Иванович? — уточнил Иванов.

— Так точно, Сергей Иванович! — подтвердил старшина и поинтересовался: — Вы чо, его знаете, товарищ капитан?

Иванов кивнул, расстегнул карман гимнастерки, достал удостоверение; на обложке в глаза бросалось короткое слово «Смерш», и показал старшине.

Тот вытянулся в струнку и скороговоркой проговорил:

— Извините, извините, товарищ капитан. Я выполняю приказ.

— Приказ есть приказ! Молодец, старшина! — похвалил Иванов и тронул машину.

Несколько минут он и Прядко хранили молчание. Поведение старшины произвело впечатление на Прядко. Смерш внушал страх не только агентам абвера, но и вызывал трепет у красноармейцев.

«Почему Смерш?.. Почему он пришел на смену особым отделам?» — эти вопросы не давали покоя Петру, и он адресовал их Иванову.

Тот встрепенулся и спросил:

— С названием, я так полагаю, тебе понятно?

— Смерть шпионам, — предположил Прядко.

— Совершенно верно. А знаешь, кто дал название?

— У нас… извини, Леонид, — Прядко улыбнулся. — У них в абвере так высоко не работают.

— Сам Сталин! — с гордостью объявил Иванов.

— Ничего себе уровень!

— А ты как хотел. Это еще не все, Абакумов — руководитель Смерша, сейчас является заместителем Сталина!

— Вот это да!

— А ты как хотел.

— Леонид, и все-таки почему Смерш, а не особые отделы? Ты, Ивонин, Селивановский — вы как были, так остались военными контрразведчиками. Тогда что изменилось?

На лицо Иванов набежала тень, и он глухо оборонил:

— А ты вспомни, что произошло в мае сорок второго под Харьковом.

— Да, лучше не вспоминать! Столько тогда людей полегло, и каких, — с ожесточением произнес Прядко.

— А они могли бы жить, и мы бы к Сталинграду не откатились.

— Так в чем причина? В чем?

— В том, что командование Юго-Западного фронта не прислушалось к нашей информации.

— Какой?

— О том, что наши войска не располагали достаточными ресурсами для наступления на Харьков! Что немцы готовят контрудар!

— А кому это докладывали? — допытывался Прядко.

— Да чтоб им ни дна ни покрышки! — в сердцах бросил Иванов.

— Так кому докладывали, Леонид?

— Тимошенко и Хрущеву. Николай Николаевич дважды их информировал.

— А почему он не доложил в Москву, в Генштаб?

— Ну ты же, Петр, не первый день в армии. И не хуже меня знаешь, будь она проклята эта субординация, через голову вышестоящего начальника не прыгнешь.

— М-да, все так.

— Вот я и думаю, товарищ Сталин, чтобы не допустить под Курском того, что произошло под Харьковом, замкнул на себя военную контрразведку, — предположил Иванов.

— Логично, — согласился Прядко.