Рожденные в битве

— Наши родители работали вместе, — продолжал Андерс, — чтобы создавать и восстанавливать артефакты, которые мы используем сегодня. И только вчера волки и драконы снова поработали над ними. Это было сделано для того, чтобы мы могли собраться вместе и создать что-то новое.

— Новый Валлен может быть рожден в битве. Драконы так долго решают, что ничего не происходит. Волки беспрекословно следуют за своим вожаком. А иногда вожак стаи совершает ошибки, и некому об этом сказать. Люди не доверяют ни одному из них, но и не пытаются с ними разговаривать… а даже если бы и доверяли, никто бы их не слушал.

— Мы все жили в этих мирах, и наши друзья родом из каждого из них. И вам есть чему поучиться друг у друга. Волки и драконы должны работать вместе, чтобы создавать артефакты. Конструкторы и драконы-кузнецы не годятся друг без друга. А люди — это семьи, из которых происходят волки и драконы.

— Драконы знают, что различия важны… вот почему каждый ученик в их школе изучает что-то свое, вот почему Драконсход говорит и говорит, пока не услышит каждый голос. И волки, и люди тоже знают… они живут в Холбарде, где живут люди со всего мира, делая город сильнее и интереснее вещами и идеями, которые они привозят из других стран.

— Прямо сейчас вы все отделены друг от друга. Большинству из вас негде жить, и вы все проводите много времени, беспокоясь о нападении. Так что, может быть, просто может быть, вы все должны перестать искать кого-то виноватого и начать говорить вместо этого.

— Если вы не согласны, то спорьте! Создайте новый способ сделать это с помощью битвы слов. Новый Валлен должен родиться в битве, и это будет лучшее место для жизни для всех нас.

Все замолчали, когда Андерс замолчал. Никогда в жизни он не произносил столько слов подряд.

Рядом с ним Рейна так крепко держала его за руку, что он боялся, как бы она не сломала ему пальцы. Но он знал, что это значит. Я так горжусь тобой, что даже говорить не могу, поэтому мне приходится ломать тебе руку, чтобы показать.

Он надеялся, что Лейф или Хейн что-нибудь скажут, но он знал, почему они этого не сделали. Они и так были больше всех склонны слушать его, но не могли же они тащить за собой всех остальных. Не их он должен был убеждать.

Поэтому он затаил дыхание, когда Торстен и Валериус, теперь всего лишь две версии его самого, смотрели друг на друга, а Эннар смотрела на мэра, который смотрел прямо на нее.

А потом Валериус посмотрел на свою версию, которая на самом деле была Эллюккой, и, казалось, что-то решил.

— Ну, — сказал он, — я не могу этого сделать, пока смотрю на дюжину вариантов моего лица. Просто я не очень хорошо выгляжу. И я могу только представить, каково Торстену смотреть на эти многочисленные варианты его бороды.

Версия Андерса, которая была Торстеном, на самом деле фыркнула, забавляясь. Но когда он заговорил, голос его звучал сурово.

— Мы не собираемся просто так раздавать вещи. Мы те, кому есть где жить. Это не мы пришли просить о помощи.

— Никто не просит о помощи, — быстро ответила Эннар.

— Когда-то, — мягко сказала Сапфира, — им не пришлось бы просить о помощи.

Андерс молча наблюдал. Каждый из них слышал то, что говорили все остальные, как будто это исходило из их собственных уст. Напоминание Сапфиры было сказано каждому из них своим собственным голосом.

Дело было не в том, что они забыли, кто такие остальные, и не в том, что они действительно думали, что разговаривают сами с собой. Но, возможно, видя, как говорят они сами, а не кто-то, кого они всегда автоматически считали неправильным, было немного сложнее полностью отмахнуться от этого. Возможно, услышав эти слова из своих собственных уст, они были вынуждены рассмотреть их чуть внимательнее.

— Знаете что? — сказал мэр, скрестив руки на груди. — Я попрошу о помощи. Я не слишком горд. Моим людям больше негде жить. Две группы элементалов уничтожили наш город, и мне все равно, пытались ли они причинить нам вред или пытались защитить нас. Что меня волнует, так это то, что мы голодны, и мой долг — обеспечить своих людей всем, чем смогу.

— У нас тоже есть долг, — сказала Эннар. — Защищать вас.

— Дело не в ваших обязанностях, — твердо сказал мэр. — Дело в том, что мы все Валлениты.

Андерс посмотрел на Хейна, который медленно поднес палец к губам. Молчать, говорило его лицо… вернее, лицо Андерса. Пусть говорят дальше.

Позади Хейна еще две версии Андерса, которые, как он был уверен, были Сэмом и Сакариасом, энергично прыгали вверх и вниз, празднуя победу. Андерс не был уверен, что для этого еще есть время, но, по крайней мере, никто ни на кого не нападал.

Он осторожно присел на корточки и начал снова заворачивать зеркало. Он сделал свое дело. Это напомнило им, что в каком-то смысле они все одинаковы.

Теперь пришло время им снова увидеть свои различия. Говорить и спорить. И в битвах слов и идей выяснить, в какой Долине они хотят жить. Теперь они должны были показать друг другу свои отличия, потому что именно там рождались лучшие идеи.

Все взрослые замерли, когда Андерс закончил заворачивать зеркало, и вдруг снова ясно увидели друг друга.