Рожденный бежать

– С какого это перепугу ты вдруг решила подлизаться к Крейгу, а? Это что-то новенькое. Так вот, дам тебе бесплатный совет: держать бегового пса имеет смысл, только пока он побеждает. Сама слышала, что сказал ветеринар. Альфи вообще больше не сможет выступать, не то что побеждать. Так что я от него избавлюсь, как и от остальных. Какая разница? У меня тут псарня для беговых собак, ясно? Не собираюсь устраивать богадельню для хромых грейхаундов! Так что хватит ныть. Он уедет. Завтра. И дело с концом.

– Бекки, ему найдут прекрасных хозяев. Всё будет хорошо! – заверила её мама. – Им всегда находят отличных хозяев, правда, Крейг?

– Ага-ага, – буркнул Крейг. Отхлебнул чаю и вдруг стукнул кружкой по столу: – Почему чай несладкий? Вы же знаете, что я всегда кладу сахар!

Мама Бекки, не скрывая раздражения, подтолкнула к нему сахарницу. Он положил себе ложку и размешал. А когда поднял голову, то обнаружил, что и мама, и Бекки смотрят на него в ожидании нормального ответа.

– Естественно! – рявкнул он. – Всех пристраивают в хорошие дома. Я же вам сто раз говорил!

Но Бекки не сдавалась:

– Крейг, ну пожалуйста! Сделай исключение! Прошу тебя! Я тебя больше никогда ни о чём не попрошу! Пусть Альфи останется у меня!

Некоторое время Крейг пил чай и молчал.

– Ладно, – ответил он наконец. – Я об этом подумаю.

Мама Бекки подалась вперёд и дотронулась до его руки.

– Спасибо тебе от нас обеих, – произнесла она. И сурово взглянула на Бекки.

– Да, спасибо, – выговорила Бекки. Получилось не очень убедительно, но на большее она была не готова.

Назавтра, совсем рано, Бекки во дворе седлала Рыжего для утренней прогулки. Она хотела бы взять с собой и Альфи с Ясноглазым, но Альфи поджимал больную ногу и с трудом хромал по псарне. Бекки понимала, что Ясноглазый не захочет гулять без Альфи, и решила оставить обоих дома.

Она подвела Рыжего к их будке и присела рядом:

– Всё будет хорошо, Альфи. Я договорилась с Крейгом. Ты останешься у нас. Никто тебя не увезёт. А когда лапа заживёт, пойдём побегаем по пустоши. Договорились?

Погладила Альфи по голове и ушла. Пересекая двор, она обернулась и увидела, как оба пса стоят и смотрят ей вслед.

Бекки сразу поняла, что Рыжему грустно на пустоши одному, без собак. Конь то и дело останавливался, поднимал голову и ржал, словно звал друзей, поэтому до Хай-Мур они добирались гораздо дольше обычного. Бекки села на свой валун и рассказала отцу обо всём, что произошло, и добавила, что, когда Альфи поправится, она обязательно приведёт собак снова повидаться с ним. Но пока она говорила, произошла одна очень странная вещь. Откуда ни возьмись, будто призрак, прилетела белая сипуха. Она умчалась в долину, а за ней с назойливым граем гнались две вороны. Бекки впервые в жизни видела, чтобы сипуха летала днём. По коже у неё от страха пробежали мурашки, а ведь было совсем не холодно. Бекки поняла, что это какое-то знамение, предупреждение, а возможно, и дурная примета. Она тут же вскочила в седло и поскакала домой.

Перевалив за холм позади фермы, Бекки услышала, как во дворе заводят машину. И сразу узнала рокот двигателя «лендровера». Она помертвела, ожидая худшего: теперь она точно знала, о чём предупреждала её сипуха. Бекки увидела, как выруливает на дорогу обшарпанный «лендровер», и оттуда доносился лай и скрежет когтей по двери – это Альфи испуганно лаял, это Альфи скрёбся внутри.

Когда Бекки прискакала во двор, Ясноглазый в своей клетке стоял на задних лапах и рвался наружу, отчаянно скуля и тявкая. Он был один.

Бекки не стала скандалить с Крейгом. Она понимала, что уже поздно и в этом нет никакого смысла. А когда подошла к дому, не без удовлетворения услышала, как мама наконец-то нашла в себе силы противостоять Крейгу и высказывает ему всё, что думает, – правда, Бекки это не очень-то утешило. Мало и поздно. В дом она не пошла, а просидела до вечера на псарне с Ясноглазым: она понимала, как нужна ему. Он вёл себя так же, как в тот день, когда его привезли. Дрожал с головы до ног. Весь день ничего не ел и не пил, а так и стоял, просунув нос за решётку, высматривал Альфи, дожидался его.

Когда на следующее утро Бекки взяла Ясноглазого на пустошь, ей так и не удалось уговорить его поесть, да и к воде он почти не притронулся. Без Альфи Ясноглазый отказывался бегать, больше не прыгал через заросли папоротника, будто олень. Он трусил рядом с Бекки и Рыжим, повесив голову, вялый, словно пружинистая сила покинула его. А наверху, на Хай-Мур, он огляделся и заскулил. А потом подошёл к Бекки и лёг рядом, уткнувшись носом в лапы. Он даже ни разу не взглянул на неё, как будто для него это было невыносимо, как будто он считал, что она его предала. Бекки разговаривала с ним, гладила, пыталась успокоить и подбодрить, но он был безутешен.

– Мама не стала бы мне врать, – сказала Бекки Ясноглазому. – Значит, всё будет так, как она говорит. Альфи пристроят в хорошие руки. У Альфи всё будет хорошо. Я уверена.