Рожденный бежать

Я ухожу и забираю Ясноглазого. Я не знаю куда, лишь бы подальше. Я понимаю, что ты не виновата, но ты пообещала мне, что за Альфи будут ухаживать. Так он сказал тебе. Так он сказал мне. Я даже имени его не пишу, так я его ненавижу. Иногда я и тебя ненавижу, мама, потому что ты встаёшь на его сторону, потому что не смеешь ему возражать, даже когда он смешивает папу с грязью, а ещё потому, что ты не уходишь от него, хотя знаешь, что он чудовище, и я просто не могу этого понять.

Я хочу рассказать тебе, что видела сегодня, но не могу написать – слишком хорошо это помню. Просто передай ему, что я знаю, что на самом деле произошло с Альфи и со всеми собаками, которых он отсылает: я это видела своими глазами. И не допущу, чтобы то же самое сделали с Ясноглазым. Когда-нибудь даже Ясноглазый начнёт проигрывать или сломает ногу, как Альфи, и не сможет больше выступать. И тогда он поступит с Ясноглазым так же, как и со всеми остальными. Поэтому я забираю Ясноглазого, пока его не забрал «лендровер». Обо мне не беспокойся. Мы с Ясноглазым не дадим друг другу пропасть.

Мама, я тебя люблю, но жить с ним под одной крышей больше не могу.

Бекки

Она сложила письмо и сунула под подушку. Вскоре мама позвала её ужинать. Бекки пошла: не хотела вызывать подозрений и вообще проголодалась, а ещё не знала, когда удастся поесть в следующий раз. На Крейга она старалась не смотреть, но всё же один раз встретилась с ним взглядом – и тогда уж не опустила головы и постаралась показать, как она его презирает и ненавидит. За всё время, пока они ужинали, Бекки не проронила ни слова, а потом как можно скорее убежала к себе наверх. Когда мама зашла пожелать ей спокойной ночи, она притворилась спящей. На дне шкафа был спрятан сложенный рюкзак, а под кроватью – одежда, в которой Бекки собиралась убежать ночью.

Ждать пришлось долго. Надо было убедиться, что и мама, и Крейг крепко спят, и только тогда уходить. Потом Бекки наконец встала и на цыпочках спустилась по лестнице. К ночи поднялся порывистый ветер, да такой, что весь дом дрожал и окна и двери тряслись, поэтому, даже если Бекки и пошумит немного, никто не обратит внимания. Она тихонько выскользнула наружу. Ночь была ясная, лунная. Перебежав через двор, Бекки зашептала собакам, чтобы признали в ней свою. Не хватало ещё, чтобы они подняли лай. Они только коротко поскуливали, когда она выводила Ясноглазого, – и всё. Бекки надела на него попонку и со всех ног побежала прочь по дороге, а Ясноглазый следовал за ней по пятам. На гребне холма она остановилась и бросила последний взгляд на ферму внизу. «Прости, мама», – выдохнула она. Поправила рюкзак и зашагала по дороге, которая уведёт её в дальние края. А куда именно, Бекки себе не представляла.

До этого места план побега был проработан до мельчайших деталей. Но теперь они вступили на нехоженую территорию. Бекки знала только одно – они с Ясноглазым идут по дороге, которая ведёт в весь остальной мир, и пойдут по ней туда, куда она поведёт. Главное – ей больше не придётся видеть Крейга, главное – что Ясноглазый с ней и ему ничего не грозит, а остальное не важно.