Рожденный из камня

Нет, еще не отгадали до конца нарты, в чем тайна Сосруко. Но порешили они отменить старый обычай, ибо он плох. Порешили впредь не сбрасывать слабых стариков в плетеной корзине с Горы Старости в пропасть, а лелеять их поздний возраст, ибо если молодость действует, то старость мыслит, а только то деяние хорошо, которое следует за благой мыслью.

Так ввел Сосруко, опора добра, новый обычай в Страну Нартов. Это был славный обычай, и старики жили с тех пор до самого предела своих лет, наставляя нартов опытом и благословляя Сосруко.

Но сам Сосруко не дожил до старости. Может быть, не надо было вам, слушающим нашу повесть, говорить об этом прежде времени, огорчать вас, но ведь наш рассказ — сущая правда, а как бы ни была правда горька, она не огорчает человека, она возвышает его, ибо не только богатырский подвиг, но и душевная боль, рожденная правдой, есть проявление мужества и силы.

Как Сосруко похитил огонь у бога огня

Миновал год с того памятного дня, как Сосруко ввел в Страну Нартов новый обычай. За этот год вырос Рожденный из камня на три локтя и три вершка, стал настоящим воином-богатырем, хотя, по сравнению с другими нартами, росту он был невысокого. Зато высока была слава Сосруко, опорой добра называли его в нартских селениях. Немало воинов завидовали его славе, и, быть может, поэтому, когда задумали нарты двинуться в поход на чинтов, не взяли они с собою Сосруко. Видимо, завистники боялись, что в первом же сражении озарится новым блеском имя Сосруко, и оно, сверкая, затмит имена других воинов.

Когда нарты вступили в пустынные Гумские степи, настиг всадников лютый мороз. Весь мир, казалось, закоченел в ледяных оковах. Ноги лошадей приросли к мерзлой земле. А как назло, ни один из нартов не захватил с собой кресала, чтобы высечь огонь, развести костер, обогреться. Всадник спрашивал всадника:

— Эй, Ашамез, есть огонь?

— Нет, огня, нет огня!

— Эй, Сибилчи, есть огонь?

— Нет огня, нет огня!

— Эй, Сырдон, есть огонь?

— Нет огня, нет огня!

— Эй, Уахсит, есть огонь?

— Нет огня! Нет огня!

«Нет огня!» — повторяла и гудела вьюга в Гумских степях. Кто же отправляется в поход без огнива-кресала? Беспечными оказались на этот раз нарты. Сквозь гудение вьюги услышали они слово Назрена. Трудно было говорить главе пиров, ибо его длинная борода оледенела вместе с шелковой гривой его коня:

— Горе нам, нарты! Смертный холод окутывает нас! Ох и глупы мы, нарты, до чего же мы глупы! Надо было нам взять с собою Сосруко, уж он-то умен, сметлив, он без огнива никогда не поскачет в поход. Но мы позавидовали его славе, пустились в путь без него и теперь погибнем в холодных и пустынных Гумских степях!

Так, дрожа от стужи, запорошенный снегом, говорил Назрей Длиннобородый, но лишь то слово согревает, которое сказано в нужный срок, а позднее слово тепла не дает… В ту пору, когда не только нарты и их гривастые кони — даже слова замерзали в Гумских степях, Сосруко, оставшийся в родном селении, спрашивал у своей золотоволосой матери:

— Почему нарты отправились в поход на чинтов?

— Потому что князья чинтские похищают у нартов скот, похищают девушек наших и продают их на невольничьих рынках, — ответила сыну златокудрая Сатаней.

— А разве и нарты не похищают скот у чинтских пастухов, не устраивают набеги на чинтские племена? Где же правда?

— Нарты считают, что правда там, где терпит поражение враг, ибо только правому достается победа.

— Разве победа человека над человеком есть правда? Разве правда не там, где мир между людьми, где человек побеждает одноглазых нелюдей?

— Сядь на коня, догони нартов и скажи им эти слова.

— Не взяли меня нарты с собою в поход, так пристало ли мне унижаться, напрашиваться к ним в соратники? Не хочу их догонять!

— Ради того, чтобы сказать людям слово правды, никогда не зазорно помчаться им вслед.

Уговорила Сатаней своего сына. Надел он высокий шлем на голову, прикрыл грудь кольчугой, вооружился копьем, мечом и луком и помчался по следам нартов в Гумские степи. Вьюжный гуд гудел в тех степях, морозная ночь лютовала на ровном просторе. В холоде-тумане увидел острозоркий Сосруко: нарты прижались друг к другу так тесно, что можно было набросить на всех одну папаху. Бороды их обросли сосульками, а длинная борода Назрена примерзла к обледеневшей гриве его коня.

— Что с вами, братья-нарты? — спросил Сосруко, и донеслись до него сквозь снежную метель голоса нартов:

— Морозная ночь хочет погубить нас в Гумских степях! Спаси нас! Дай огня! Разведи костер!

— Да будет вам удача, братья-нарты! Почему вы не захватили с собой огнива? Я-то в огниве не нуждаюсь, мое тело — булат, холода не боится. Но я вам помогу, сейчас вы обогреетесь.