Рожденный ползать, освободите взлетную полосу

И вот затаскивают на стоянку очередную "мтэшку" из Баграма. Сдавать машину и формуляры надо, а офицерского состава нетути...Два чумазых слона возятся на соседней машине с чем-то...Бортовой техник прибывшей машины сквозь зубы вопрошает у презренных маслопупов о том, где бы старшего надыбать..Леха Утемов ему с крестьянской обстоятельностью (лучший был регулировщик топливной аппаратуры, после него офицер, не проверяя пломбу накладывал) объясняет:"Воон тама.." Того аж перекосило...И вот спускается он к нам в убежище..На койке валяется ДСП (дежурный по стоянке подразделения) Воха Боляев, укуренный в хлам и с автоматкой на груди...Прибывший лейтенант, офигев от картины, начинает что-то орать о трибунале, чести, долге и прочих страшных вещах, на что ему спокойно предлагают пожрать вкусности, ссылаясь на обеденный перерыв...Видно, парень был то-ли контуженный, то-ли из училища вчера на борт попал, но потянул "стечкина" из кобуры...Вот этого Воха уже не стерпел..Крошка бетонной плиты, посыпавшаяся на лейтенанта с потолка, наверное, хранится у него за божницей до сих пор..Мы же стволы на предохранитель никогда не ставили, а Воха по-укурке мог и не в потолок попасть...

После этой истории мы получили здоровеннейшей 3,14зды от командиров групп, но в убежище к нам начали стучаться и объяснять, что надо сделать, уже спокойно.

Так и объясняли до конца января 1989 года...

Хотите верьте, хотите нет.

***

ВОЙНА И МИР

Я лежу на койке в комнате дежурного офицера. Койка появилась на свет, наверное, в эпоху динозавров и ее скелет украсил бы экспозицию палеонтологического музея. При малейшем движении она отвратительно лязгает, а железные кости впиваются в бока. Койка застелена липким бельем с черными расплывчатыми печатями. Подушка, похоже, набита древесными опилками, но парадоксально воняет псиной. Одеяло когда-то было синим, но теперь я бы определил его цвет как светло-черный. Родина постаралась, чтобы спать на ложе военно-воздушного Прокруста было невозможно. И правильно, нечего дрыхнуть, тащи службу, старлей!

Стараясь не шевелиться, я лежу на спине и разглядываю свои владения.

Справа от меня угрюмой глыбой на тонких тараканьих ножках высится сейф. Он окрашен суровой зеленой краской и больше всего похож на башню танка КВ. В таком сейфе можно спрятать половину библиотеки Ивана Грозного, небольшую атомную бомбу или золото партии, на любителя. На самом деле, ничего интересного внутри нет. На верхней полке лежит мой пистолет и три штык-ножа, один сломан. (Свинская собака рядовой Манкуш кидал его в забор и, конечно, нож обломился у самой рукоятки). Теперь придется выкатывать литр тыловикам, чтобы его списать. Но это проблемы ротного. Еще в сейфе лежит пара технических описаний, книга документация начальника смены и пакет с бутербродами. Сейф - единственное место на точке, куда не могут забраться крысы. Пока не могут. Однажды я по неопытности оставил бутерброды в 'дипломате'. Крысы прогрызли в нем дырку и устроили оргию. Оскверненный 'дипломат' пришлось выбросить.

На сейфе стоит бюст Вождя. Как и положено, он производит впечатление тяжелой и могучей глыбы марксистско-ленинской мысли. Но это обман: внутри бюст пустой. Его приволок на точку комсомолец части, готовясь к очередному политкарнавалу. В ленкомнате ему места не нашлось и теперь это забиркованное чудо торчит на сейфе. Один раз я чуть не нажил инфаркт - проснулся ночью и сослепу, без очков, увидел, что сверху на меня пялится белое и безглазое привидение. С тех пор ночью я на Ильича надеваю свою фуражку. Замполит увидит - убьет.

Сегодня полетов нет и делать нечего. За стенкой в ленкомнате бойцы смотрят аэробику, сопровождая каждое новое упражнение ведущей в купальнике сладострастными возгласами. Надо бы встать и разогнать их по станциям, но, во-первых, лениво, а, во-вторых, 'Не трогай технику в мирное время и она тебя в бою не подведет'. Радиолокаторы у нас старые и, чем меньше по ним шарят бойцы, тем спокойнее. Лучше я сам перед полетами посмотрю.

На 'точке' тихо и сонно. Где-то стучит дизель, у тумбочки переминается дневальный, в батарее булькает вода. Вдруг, боковым зрением у двери замечаю какое-то неположенное шевеление. Так, здравия желаю, у нас гости. Крыса. Сидит на пороге и нахально умывается. Крысы - наша беда. Летом их не видно, а зимой, как выпадет снег, эти твари лезут в тепло, к человеку. Жрут все, даже кабели и свечи для аварийного освещения, на шапке ротного отъели уши (у шефа привычка, закусывая, вытирать руки о шапку). Ну-с, что будем делать? Пистолет в сейфе, да и не попаду я в крысу из ПМ, пробовал уже... На столе только полевой телефон и серый кирпичик Уставов. ТА-57, конечно, тяжелее, но от него тянется кабель и вообще... Значит, как всегда. Медленно, не сводя глаз с цели, тянусь за книгой и резко без замаха швыряю. Крыса с негодующим писком переворачивается через голову и скачет в спальное помещение солдат. От удара передние лапы у нее бегут рысью, а задние - галопом. Уставам достается больше, часть страниц, наподобие листовок, рассыпается по комнате