Рожденный убивать

— Я хотел увезти Валю в Крым. Русское средиземноморье… Мы там были пару лет назад. Она влюбилась в Крым. И я хотел увезти ее туда, на море. Найти себе какую-нибудь работу. Снять квартиру, пока наш дом будет продаваться. А потом свой угол купить. Начать жизнь заново…

Ханыгин не выдержал и заплакал.

— Ничего не понимаю, — покачал головой Долгов. Капитан ФСИН действительно выглядел озадаченным. — Жила столько сил убил, чтобы свалить с зоны — ради чего? Отомстить Ханыгину? Ну отомстит, а дальше? Ему дали 25 лет строгача, хотя обвинение, кстати, пожизненное требовало. А теперь ему уже без вариантов пожизняк светит.

— Думаю, он в курсе, — отметил Фокин.

Они сидели в кабинете опера ФСИН. Каморка была похожа на кабинет обычного опера — и одновременно не похожа. Такие же стол и сейф, увешанные ориентировками и агитками стены, но ко всему этому примешивался какой-то неразличимый строгий, почти военный антураж.

— Сейчас Жиле 38 лет, — сказал Аксенов. — А куковать ему осталась целая двадцаточка. Выйдет уже стариком. Может, понял, что жизнь уходит.

— Да хрен его поймешь, — проворчал Долгов. Найдя на столе бумажку, пробежал глазами. — Значит, пожарные говорят, в доме бардак царил, все раскидано?

— Он что-то искал перед тем, как спалить там все, — кивнул Аксенов.

— Что?

— Думаю, деньги. Его сейчас ищет каждый мент в городе. По-хорошему, ему надо валить куда-нибудь, подальше отсюда. Но для этого нужны бабки.

Долгов нахмурился.

— Но бабок в доме он не нашел?

— Их нашли мы, — отозвался Фокин. — Тридцать штук и техника, которую Ханыгин еще не успел толкнуть. Так что в доме Ханыги Жила не смог вообще ничем поживиться.

— Ладно, — перешел к делу Аксенов. — Брат Кибиревой. Что у вас есть на него, Вась? Вы вообще по нему работали?

Долгов достал из открытого сейфа тонкую папку.

— Обижаешь. Анатолий Кибирев, 24 года. Работает сварщиком на стройке газопровода. Ни в одну неприятную историю никогда не влипал, не задерживался. Полностью законопослушный гражданин.

— Наружку к нему не приставляли?

— Жила спал с его сестрой, а не с ним. Если к каждому ее родственнику приставлять наружку, никакой наружки не хватит… — Долгов порылся в бумагах. — Да и вот данные по наружке за самой Кибиревой. За неделю брат ни разу у нее не показывался. Хотя они пару раз созванивались.

— За неделю, — отметил Аксенов. — Братец еще до этого знал о Жиле. И предупредил Ханыгина, чтобы сматывал удочки.

— Может, Жила у него затихарился?

— Вряд ли. Жила не станет доверять пацану, который, к тому же, терпеть его не может. Скорее всего, Толя узнал о Жиле от сестры.

— Но проверить Толю все равно надо, — сказал Долгов. — Кто займется?

— Ясен перец, вы, — развел руками Аксенов. — Наша работа — разбойные нападения.

Двое оперов ФСИН взяли на себя слежку за Толиком. Когда на следующий день утром парень отправился на работу, неспешно выходя из подъезда с сумкой на плече, один из оперов сразу набрал телефон Долгова.

— Кибирев ушел. Что нам делать, вести его?

— Разделитесь. Один пусть следует за пацаном, а второй начинает опрос соседей.

— Понял.

— Только по-тихому! Я не хочу, чтобы потом весь дом гудел, что пацаном силовики интересуются.

Опер вышел из машины, которая завелась и покатила вслед за Кибиревым.

Для опроса соседей ФСИН подтянул местного участкового, который знал свою территорию и мог подсказать, в какую дверь лучше не стучаться. Опер и полицейский показывали жильцам фотографию Жилы, но каждый качал головой.

— Никогда не видела. Я бы запомнила такую рожу, честное слово. А Толик хороший парень. С девушкой какой-то встречается. У них всегда тихо, спокойно. К нему никакие бандюганы не ходят, особенно такие, — соседка с негодованием ткнула в фотографию. А вот второй сосед при виде снимка удивился:

— Конечно, видел.

— Серьезно?

— Ну да! По телевизору. Говорят, этот громила из тюрьмы сбежал, да?

— По телевизору это понятно, — вмешался участковый. — Здесь вы его видели? Например, с вашим соседом из 36—й квартиры, с Толей Кибиревым?

Сосед, как и остальные, покачал головой.

А Аксенов и Фокин вовсю занимались закреплением материала по делу Ханыгина. На второй день, когда основные бумаги были переданы следователю, Аксенов выкроил время для встречи с Гулливером. Он был хозяином крохотной пивнухи, расположенной в темном полуподвале. Открывая пивную, Гулливер над названием думал не долго — и назвал пивную просто и со вкусом — «Гулливер».

Когда Аксенов спустился в пивнуху, внутри сидели лишь двое забулдыг, тоскливо похмеляясь после вчерашнего. Гулливер кивнул Аксенову, усевшемуся за крохотную стойку.

— Как жизнь, Гулливер?

— Все спокойно, Саныч, спасибо.

— Можешь говорить? — понизив голос, Аксенов покосился на забулдыг. Гулливер отмахнулся:

— Это левые, не из блатных. Все пучком, Саныч.

— Хорошо. — Аксенов положил перед осведомителем фотографию Жилы. — Видел такого?

— А должен был?

— Кликуха Жила, — тихо поведал Аксенов, закуривая. — Зовут Артем. Шкаф два на два метра. Отморозок конченный. Сбежал с зоны.

Гулливер присвистнул.

— Типа серьезный поц?