Рожденный в СССР. Часть 1

 Но и это еще не все, четверка аксакалов нацелились на смычку города с деревней и уже подобрала подходящий объект. Это был приличный колхоз, страдавший от хронического отсутствия рабочих рук. Молодежь сбегала работать в Москву. Шефство над колхозом сулило серьезные перспективы, как в производстве, так и в… демографическом плане. Я так подозревал.

 Одним словом, жизнь в детдоме била ключом, но этот источник энтузиазма нужно было оградить и как можно скорее. Ведь разрушать всегда проще, чем построить — закон повышения энтропии. Здесь чуть подтолкнул и перевел в состояние неустойчивого равновесия, там малость плюнул в огромный колодец и заразил его, в гору снега бросил камешек и лавина.

 Текст статьи уже был обсужден четверкой »учредителей» и профессором психологии. Самим же профессором отредактирован и одобрен всеми — в принципе. Я еще провел статью через совет воспитанников и заручился их поддержкой. Выносить обсуждение статьи на собрание коллектива детдома и преподавательского состава — все мы посчитали преждевременным.

 У меня и у каждого из совета »учредителей» (куда был кооптирован Профессор) была машинописная копия статьи. Я напечатал на пишмашинке детдома восемь экземпляров текста статьи, закладывая по четыре листа за один раз и раздал всем тексты. А для реализации моего плана проталкивания статьи в газету — оставил себе первый и четвертый экземпляры.

 Саня был на зимних каникулах и все дни и ночи пропадал на сборах, которые для юношей самбистов организовал Ван Ваныч. Все было серьезно — с жильем в профилактории, отличным питанием, большим борцовским залом и закрепленным за командой автобусом. Тренер сборной — это все–таки серьезно. В этом, 1962 год, Степыч решил повезти десять зрелых борцов на неофициальные командные встречи в Японии, а к чемпионату Европы готовить молодежь, только недавно вышедшую из юниорского возраста. Ваныч резонно считал, что не нужно светиться раньше времени — главное подготовка к Олимпиаде 1964 года, в Токио и в федерации его поддержали.

 Сегодня Саня был мне нужен, поэтому я заехал к нему в профилакторий и прямо оттуда мы позвонили по одному из телефонных номеров, сообщенных мне Деменьтевым.

 — Товарищ капитан, я Саня Колесов. Рядом со мной брат он хочет встретиться с вами.

 — Пусть приходит по адресу…..я подъеду туда через час и буду там еще пару часов, — ответил Деменьтев.

 — Хорошо, — сказал Саня.

 До встречи времени у меня оставалось достаточно и я имел представление, как проехать к нужному дому. Поэтому решил пообщаться с братом:

 — Саня, я вчера заскочил к тебе в школу. Разговаривал с Палычем, физруком. Он сказал, что ты идешь вровень с твердыми хорошистами вашей школы. И что этого никто не ожидал — всего за полтора года твоей учебы в этой школе.

 — Если бы не Анна Павловна, Лена и ты с математикой я бы был на грани троек, — констатировал Санька.

 »Совсем взрослый, серьезный парень», — подумал я.

 — Еще я видел твою фотку на стенде лучших учащихся школы. Симпотно смотришься. Палыч говорит, что он нет нет да напомнит директору, что тот не хотел брать тебя в школу.

 — Наш директор, когда я принес в школу письмо с просьбой отпустить меня на соревнования, вызвал меня в кабинет и стал говорить со мной на английском: какие соревнования, куда и когда еду, кто тренер… А когда я ему, на английском, ответил на все его вопросы — сказал, что его мнение о спортсменах значительно повысилось.

 — Во как, ну ты молодчик. А как подруги относятся к почти чемпиону?

 — Подруги… они заносчивые привереды. Все свои портфели предлагают мне поносить. Думают о себе много, как–будто звезды балета.

 — Ну–ну Санек, а ведь они все такие и это нужно принимать, как данность. Все мы не без греха.

 — Да ладно тебе. Если бы они, хоть в десятую долю, были как Лена — я бы их носил на себе, а не их портфели.

 Как ни странно, но я был полностью с ним согласен. У меня еще оставалась надежда на развитие наших отношений с Леной — до брачных уз, но это оставалось лишь мечтами. Я ничего не мог изменить, да и сам не мог измениться — выпрашивать любовь и уважение… Да ни у кого и никогда — »мы бедные, но гордые». Так, что решение было за Леной и только за ней.

 Через час я был у жилого пяти этажного дома, поднялся на третий этаж и позвонил в квартирный звонок ничем не выделяющейся двери. Открыл Деменьтев, который был одет по домашнему. Хотя, по множеству мелких деталей, можно было понять, что в этой квартире не живут — сюда приходят. Мне так и хотелось назвать пароль: »У вас продается славянский шкаф?»

 Присели за большим обеденным столом:

 — Здравствуй Иван. На тебя пришли документы для поездки в Японию с командой дзюдоистов, но у тебя столько задержаний и есть еще административный арест (до пятнадцати суток) и не один. Я уже молчу, что штрафы ты никогда не платил и оружие у тебя разок конфисковывали — мелкашку. Так, что…это почти безнадежно. И в ФРГ на чемпионат Европы, тоже нет никаких вариантов попасть.

 Я только кивнул головой, соглашаясь и передал ему статью вместе с письмом: