Рождественская песнь в прозе

Скруджъ сдержалъ свое слово. Онъ сдѣлалъ гораздо болѣе того, что обѣщалъ. Для Тайни-Тима, который остался живъ, онъ сталъ вторымъ отцомъ.

Онъ сдѣлался мовершенно другимъ — добрымъ другомъ, добрымъ хозяиномъ и добрымъ человѣкомъ, такимъ добрымъ, котораго врядъ ли зналъ какой-либо добрый старый городъ въ доброе старое время.

Нѣкоторые смѣялись, видя эту перемѣну, но онъ мало обращалъ на нихъ вниманія: онъ былъ достаточно мудръ и зналъ, что есть не мало людей на землѣ, осмѣивающихъ вначалѣ все хорошее. Зналъ, что такіе люди все равно будуть смѣяться, и думалъ, что пусть лучше смѣются они на здоровье, чѣмъ плачутъ. Съ него было достаточно и того, что у него самого было радостно и легко на душѣ.

Больше онъ уже не встрѣчался съ духами, но всю свою послѣдующую жизнь помнилъ, о нихъ. Про него говорили, что онъ, какъ никто, встрѣчаетъ праздникъ Рождества. И хорошо, еслибы такъ говорили окаждомъ изъ насъ, да, о каждомъ изъ насъ! и да благословить Господь каждаго изъ насъ, какъ говорилъ Тайни-Тимъ.

1843