Рождественская песнь в прозе

Мистриссъ Крэтчить, дочери и два маленькихъ Крэтчита поцѣловали его, а Петръ пожалъ ему руку.

— Духъ, — сказалъ Скруджъ, — мы должны скоро разстаться — я знаю это. — Но я не знаю, какъ это будетъ? Скажи мнѣ, кто тотъ покойникъ?

Духъ будущаго Рождества снова повелъ его впередъ, какъ велъ и прежде, хотя, казалось, время измѣнилось: дѣйствительно, въ видѣніяхъ уже не было никакой послѣдовательности, кромѣ того, что всѣ они были въ будущемъ. Они были среди дѣловыхъ людей, но тамъ Скруджъ не видѣлъ своего двойника. Духъ упорно, не останавливаясь, шелъ впередъ, точно преслѣдуя какую-то цѣль, пока Скруджъ не попросилъ его остановиться хотя на одно мгновеніе.

— Дворъ, по которому мы мчимся такъ быстро, былъ мѣстомъ, гдѣ я долгое время работалъ, — сказалъ Скруджъ. — Я вижу домъ. Позволь мнѣ посмотрѣтъ, что станетъ со мной въ будущемъ.

Духъ остановился, но рука его была простерта въ другую сторону.

— Вѣдь вотъ домъ, — воскликнулъ Скруджъ. — Почему же ты показываешь не на него?

Но рука духа оставалась неподвижна.

Скруджъ быстро подошелъ къ окну своей конторы и заглянулъ въ нее. Сама комната, ея обстановка были тѣ же, что и прежде, но сидѣвшій на стулѣ человѣкъ былъ не онъ. Однако призракъ неизмѣнно указывалъ въ томъ же направленіи.

Скруджъ снова обернулся къ нему, не понимая, куда и зачѣмъ ведутъ его, но покорился и слѣдовалъ за духомъ до тѣхъ поръ, пока они не достигли желѣзныхъ воротъ.

Кладбище. Здѣсь подъ плитой лежалъ тотъ несчастный, имя котораго предстояло узнать Скруджу. Это было мѣсто достойное его. Оно было окружено домами, заросло сорной травой и другой растительностью — не жизни, а смерти, пресыщенной трупными соками. Да, поистинѣ достойное мѣсто!

Духъ стоялъ посреди могилъ и указывалъ на одну изъ нихъ.

Съ дрожью во всемъ тѣлѣ Скруджъ приблизился къ ней. Призракъ оставался тѣмъ же, но Скруджъ теперь боялся его, видя что-то новое во всей его величественной фигурѣ.

— Прежде чѣмъ я подойду къ этому камню, на который ты указываешь, — сказалъ Скруджъ, — отвѣть мнѣ на одинъ вопросъ. Это тѣни будущихъ вещей или же тѣни вещей, которыя могутъ быть?

Духъ указалъ на могилу, возлѣ которой стоялъ Скруджъ.

— Пути жизней человѣческихъ предопредѣляютъ и конецъ ихъ, — сказалъ Скруджъ. — Но вѣдь если пути измѣнятся, то измѣнится и конецъ. Согласуется ли это съ тѣмъ, что ты показываешь?

Духъ былъ попрежнему недвижимъ.

Скруджъ, дрожа, подползъ къ могилѣ, слѣдуя указанію пальца духа и прочиталъ на камнѣ заброшенной могилы свое имя:

«Эбензаръ Скруджъ».

— Но неужели человѣкъ, лежавшій на кровати, — я? — воскликнулъ Скруджъ, стоя на колѣняхъ.

Палецъ поперемѣнно указывалъ то на него, то на могилу.

— Нѣтъ, духъ, нѣтъ!

Палецъ указывалъ въ томъ же направленіи.

— Духъ, — воскликнулъ Скруджъ, крѣпко хватаясь за одежду духа, — выслушай меня. Я уже не тотъ, какимъ былъ. Я не хочу быть такимъ, какимъ былъ до общенія съ тобою! Зачѣмъ ты показываешь все это, разъ нѣтъ для меня никакой надежды на новую жизнь?

Казалось, рука дрогнула — въ первый разъ.

— Добрый духъ, — продолжалъ Скруджъ, стоя передъ нимъ на колѣняхъ. — Ты жалѣешь меня. Не лишай же меня вѣры въ то, что я еще могу, исправившись, измѣнить тѣни, которыя ты показалъ мнѣ!

Благостная рука снова дрогнула.

— Всѣмъ сердцемъ моимъ я буду чтить Рождество, и воспоминаніе о немъ буду хранить въ сердцѣ круглый годъ! Я буду жить прошлымъ, настоящимъ и будущимъ! Воспоминаніе о духахъ будетъ всегда живо во мнѣ, я не забуду ихъ спасительныхъ уроковъ. О, скажи мнѣ, что я еще могу стереть начертанное на этомъ камнѣ!

Въ отчаяніи Скруджъ схватилъ руку призрака. Тотъ старался высвободить ее, но Скруджъ держалъ ее настойчиво, крѣпко. Но духъ оттолкнулъ его отъ себя. Простирая руки въ послѣдней мольбѣ, Скруджъ вдругъ замѣтилъ какую-то перемѣну въ одѣяніи духа… Духъ сократился, съежился, — и Скруджъ увидѣлъ столбикъ своей кровати.

Строфа V Эпилогъ

Да, это былъ столбикъ его собственной кровати. И комната была его собственная. Лучше же всего, радостнѣе всего было то, что будущее тоже принадлежало ему — онъ могъ искупить свое прошлое,

— Я буду жить прошлымъ, настоящимъ и будущимъ! — повторялъ Скруджъ, слѣзая съ кровати. — Въ моей душѣ всегда будетъ живо воспоминаніе о всѣхъ трехъ духахъ. О, Яковъ Марли! Да будутъ благословенны небо и Рождество! Я произношу это на колѣняхъ, старый Марли, на колѣняхъ!

Онъ былъ такъ взволнованъ и возбужденъ желаніемъ поскорѣе осуществить на дѣлѣ свои добрыя намѣренія, что его голосъ почти отказался повиноваться ему. Лицо это было мокро отъ слезъ, — вѣдь онъ такъ горько плакалъ во время борьбы съ духомъ.

— Онѣ цѣлы! — вскричалъ Скруджъ, хватаясь за одну изъ занавѣсокъ кровати. — Все цѣло — я ихъ увижу, — всего того, что могло быть, не будетъ! Я вѣрю въ это!

Онъ хотѣлъ одѣться, но надѣвалъ платье наизнанку чуть не разрывалъ его, забывалъ, гдѣ что положилъ, — продѣлывалъ всякія дикія штуки.