Рождественская встреча (СИ)

Шевроле Импала 1967 года, объёмом бензобака три с половиной литра, резво рассекала заснеженные дороги, мчась в сторону места очередной охоты. Из окна вырывалась оглушительная песня «I Like Your Style Baby». Сидящий за рулём парень громко, похлопывая левой рукой по дверце машины в такт песни, подпевал солисту. На соседнем сиденье, перечитывая не так давно распечатанные бумаги, сидел высокий парень, привычно не обращая внимания на шумного старшего братца.

В машине было тепло, несмотря на дичайший, свойственный для этой местности зимой, холод. Липкие хлопья снега тянулись к окнам машины, и старший Винчестер то и дело включал дворники, сбрасывая с лобового стекла снежинки. Зимой рано темнело, а из-за заноса в кювет около десяти миль назад, братья не успевали, как изначально собирались, прибыть в детский дом в первой половине дня. И теперь дело приближалось к семи часам вечера, когда охотники мчались по дороге, ведущей в «Прибежище гроз», как называли дом местные.

— Дин, — положив листы на колени, повернув голову к брату, недоумённо проговорил парень, — в этом доме постоянно происходили убийства, начиная ещё со времён войны, собственно, как раз незадолго до неё бывшую графскую усадьбу и переформировали в детский дом.

— Промежуток времени между убийствами одинаков?

— Частично. До середины семидесятых годов убийства происходили каждый раз в определённый день и час, после регулярность смертей исчезла, между ними могли проходить промежуток времени как год или десятилетие, так и несколько дней.

— Тип убийств такой же, как у последней жертвы? — Выруливая к детскому дому, замечая свет фонаря, застывшего над высокой дверью, уточнил Дин, задумчиво нахмурившись.

— Это ещё интереснее! — Чуть ли не восторженно ответил молодой мужчина, заставив родного брата удивлённо скосить на него глаза. — Убийства, разумеется, зачастую носили одинаковый тип, но, тем не менее, регулярно изменялись. То тело находили повешенным на люстре в собственной комнате, то утопленным в ванне, удар тока, порой обитатели детского дома набрасывались друг на друга, или же, как в этот раз, жертва оказывалась полностью обескровлена.

— Итак, очередной труп этого дома купается в луже собственной крови, более чем любопытно, не правда ли?

Старший братец широко усмехнулся, становясь на парковку под окнами дома.

— На охоту, Сэмми, — подмигнув брату, парень выключил громкую музыку.

В кабинете у директора было тепло и светло, в отличие от красочного вида на улице. Женщина спокойно слегка улыбалась братьям, не подозревая, кто скрывается за аккуратными лицами с корочкой ФБР. Бывшая комната с лёгкостью, много лет назад, была преобразована в строгий кабинет. Но, несмотря на его предназначение, тона казались мягкими и светлыми, не внушающими тревоги маленьким жителям дома. Как и лицо директора. Приятное и располагающее, и от частых прошлых улыбок у неё вокруг глаз скопились морщинки, ломаные, похожие на лучики солнца.

По комнате плыл тонкий аромат зелёного чая с привкусом молочного шоколада. Оба брата с удовольствием потягивали из белых фарфоровых чашечек тонизирующий напиток, слушая рассказ женщины о произошедших событиях.

— Похороны будут завтра, — неестественно выпрямив спину, проговорила миссис Хоккинс, — если хотите, можете прийти. Церковь евангелиста Луки, в одиннадцать часов утра.

— Спасибо, — неловко проговорил Сэм, перехватив обеими руками горячую чашку, — мы придём.

— Мы осмотрим место преступления?

— Да, конечно. Я вас провожу.

Женщина торопливо встала со старенького кресла, она оказалась невысокого роста, и подошла к двери, опустив ручку.

Коридоры дома пестрели свежими еловыми ветвями с колючими иглами, изредка с потолка свисали большие и маленькие снежинки из листов белой бумаги. По коридорам бегали дети разных возрастов, уже словно позабывшие о том, что случилось несколько дней назад. Дети постарше сидели в комнатах или же на широких подоконниках, переговариваясь между собой и практически не обращая внимания на агентов ФБР. В принципе, старшие редко когда показывали свои лица чужакам.

Директор остановилась возле одной из бесконечного потока дверей. И, замявшись, открыла её. Замерев на пороге, она виновато улыбнулась братьям:

— Извините, я не… Мне слишком тяжело туда идти. Ведь каждый из них, бегающих в коридорах, запиравшихся от страха в своих комнатах, курящих, затаившись, в сарае за домом, дорог мне. Они все мои дети.

Винчестерам открылась жуткая, но привычная картина. Комнату, скрывавшуюся за жёлтой полицейской лентой, ещё не покинул дух смерти. Пятно, алое, кричащее, намертво прилипло к холодному полу. На стене возле двери затаилось несколько рваных пятнышек крови.

— Ну что, Сэмми, вперёд и с песней.

Вытащив измеритель из внутреннего кармана старой куртки, парень прошёлся вдоль стен, изучая комнату.

— Приборы зашкаливают, Дин, — проговорил младший Винчестер.